Российская археология, 2022, № 4, стр. 51-62

Статья представляет собой краткое изложение основных итогов диссертационного исследования по теме: “Сельские поселения Боспора I в. до н.э. – середины II в. н.э.: вопросы хронологии”.

Интерес исследователей к указанному периоду в истории Боспорского государства не случаен. Насыщенная событиями политическая история Боспорского царства I в. до н.э. – I в. н.э. к настоящему времени изучена сравнительно неплохо, хотя, разумеется, остается много спорных и неясных моментов. Социально-экономический же контекст этой эпохи в целом исследован значительно хуже. Причина этого в том, что нашими письменными источниками являются произведения античных авторов и отчасти эпиграфические документы. В силу различных причин они фиксировали, по большей части, политические и военные события на Боспоре. Кроме того, приводимые ими сведения характеризуются своей фрагментарностью, а иногда и противоречивостью. Необходимо также отметить, что до нас не дошло ни одного письменного свидетельства собственно боспорского происхождения, за исключением, естественно, эпиграфических, но и те малоинформативны. В силу географического расположения и военно-экономического потенциала события, происходившие здесь, привлекали внимание греко-римских авторов лишь тогда, когда они имели какое-либо значение для глобальных интересов античного мира, либо служили поводом для географических, исторических или каких-то иных штудий.

Современных исследователей, помимо “событийной канвы”, в той или иной степени интересуют и вопросы социально-экономического состояния Боспора. Особое внимание вызывают преобразования Митридата VI и его приемников, в том числе в сфере поземельных отношений и организации сельской территории, а также вопросы о составе и культуре населения. Ведь определяющее значение сельского хозяйства в экономике любого античного государства, в том числе и Боспора, общеизвестно.

При разработке данной темы решающее значение приобретают данные археологии. Это видно на примере первой обобщающей монографии по сельскому хозяйству античных государств Северного Причерноморья, написанной более полувека назад В.Д. Блаватским (Блаватский, 1953). Результаты археологических раскопок привлекались и анализировались в ней эпизодически, вследствие недостаточной на то время изученности хоры Боспора и других античных государств этого региона. Тем более это относится к рассматриваемому периоду местной истории. В настоящее время, благодаря масштабным полевым исследованиям в Крыму и на Таманском п-ове, говорить о недостатке данных археологии не приходится, хотя, разумеется, и тут есть свои “белые пятна”. Существует проблема своевременных и полных публикаций результатов этих раскопок, в том числе, касающихся памятников I в. до н.э. –II в. н.э., хотя такие работы время от времени все же появлялись. При этом нужно отметить, что уже изданные, особенно достаточно давно, материалы нуждаются в корректировке датировок и иных уточнениях с учетом современных работ, посвященных тем или иным категориям находок, например, керамической тары и лаковой посуды.

В основу проведенного исследования легли материалы археологических раскопок и разведок на двенадцати поселениях хоры Европейского Боспора и двадцати шести памятниках сельской территории Азиатского Боспора (рисунок), полученные за последние 50–70 лет, как архивные, так и опубликованные данные¹¹.

При рассмотрении поселенческой составляющей хоры Боспора рассматриваемого периода особое значение приобретает вопрос типологии населенных пунктов. Это связано с неоднократными попытками исследователей исходя из планировки и общей площади поселений (а это единственные бесспорные археологические признаки классификации), постичь их предназначение и характер поземельных отношений на Боспоре в I в. до н.э. – середине II в. н.э.

Впервые к данной теме обратилась И.Т. Кругликова. В монографии “Сельское хозяйство Боспора” она предложила для сельских поселений следующее деление: укрепленные деревни, укрепленные усадьбы и усадьбы с примыкавшими к ним поселениями (Кругликова, 1975. С. 67, 104, 153).

В дальнейшем развитие классификации сельских поселений Боспора рассматриваемого периода было продолжено А.А. Маслениковым. В основе его типологии, помимо общей площади застройки или/и укреплений, лежали принципы планировочных решений, использованные античными строителями при разбивке на местности и возведении жилых, общественных, хозяйственных и фортификационных построек (Масленников, 1989. С. 67, сл.; 1998. С. 103, сл.).

Следует отметить, что эта, наиболее детально разработанная типология, подразумевает слишком большую “зарегулированность” структуры сельской территории Боспора, подчиненную всецело сигнально-оборонительным целям и недостаточно учитывает основное предназначение хоры – производство сельскохозяйственной продукции.

Для примера, обратимся к площади сигнально-сторожевых пунктов (домов-башен). Возведение таких строений при непосредственном участии государства с целью обороны и связи непременно подразумевает их более или менее одинаковые размеры. А это верно лишь для построек вблизи Узунларского вала, чьи площади отличаются друг от друга весьма незначительно: от 120 до 150 м² (Масленников, 1998. С. 106; 2003. С. 80; 2018а. С. 150; Супренков, 2018. С. 231). Те же показатели для строений в районе Анапы и Новороссийска разнятся гораздо сильнее: от 78 до 212 м². Стоит вспомнить и об остатках оград и надворных строений, выявленных на ряде объектов в этом регионе (Алексеева, 1988. С. 66–81; 1997. С. 52, 53; Крушкол, 1968. С. 213–219; Онайко, 1970. С. 134), и об отсутствии оных у башен близ Узунларского вала. Кроме того, моделирование на основе ГИС‑технологий указывает, что дома-башни этой части Азиатского Боспора не имели визуальной связи с сельскими поселениями Прикубанья и Таманского полуострова (Требелева, 2005. С. 18, 19).

Подобный взгляд на дома-башни позволяет считать их сельскими поселениями минимальных размеров, на определенном этапе истории и в одном регионе Боспора (Узунларский вал во время правления Асандра) имевших и сигнально-оборонительные функции. В этой связи нельзя не отметить, что башнеобразные постройки на сельской территории были широко распространены во многих регионах античного мира, включая и Западный Крым, а их функциональное предназначение было, скорее, жилищно-хозяйственным, нежели оборонительным (Nowicka, 1975. P. 61–67; Кругликова, 1986. С. 170–174).

Таким образом, более уместной представляется типологическая схема, не ставящая во главу угла предположительные (оборонительные, административные или производственные) функции древних населенных пунктов, но учитывающая топографию, планировку, размер и наличие либо отсутствие укреплений.

Первым типом поселений для рассматриваемого периода являются укрепленные дома (дома-башни по А.А. Масленникову). Он характеризуется наличием единственной четырехугольной в плане постройки, имеющей не более трех помещений с общей площадью до 250 м². К таким объектам в данном исследовании относятся следующие пункты: Владимировское, Цемдолинское, Широкая Балка, Анапское городище, поселение у хут. Рассвет, башня близ поселка Архипо-Осиповки. В это перечень входят и четыре раскопанных объекта близ Узунларского вала.

Следующий тип можно назвать укрепленной усадьбой. Он характеризуется доминантой одиночного квадратного или чаще прямоугольного в плане строения с количеством помещений от трех и более, возможным наличием двора в центре комплекса и площадью до 450–500 м² (дома-поселения по А.А. Масленникову). Это такие поселения как За Родину (“резиденция Хрисалиска”), Юбилейный 1, Юбилейный 2, Ахтанизовская 4, “цитадель” Раевского городища, укрепленное здание Семибратнего городища, поселение Чокракский мыс.

Третьим типом поселений следует считать крепости площадью свыше 500 м², которые представлены таманскими “батарейками” и схожими с ними памятниками Восточного Крыма. Все они характеризуются наличием некого “предградья” – неукрепленного селища, но синхронность существования укреплений и окружающих их построек в полной мере пока не доказана.

Четвертым типом являются поселения-деревни или, по А.А. Масленникову, “поселения с линейной застройкой” (поселения Семеновка, Полянка и некоторые другие, главным образом, в Крымском Приазовье).

Основные итоги исследования представляются следующими. Анализ комплексов находок из раскопок поселений первого типа свидетельствует, что большинство укрепленных домов существовали в сер. – втор. пол. I в. до н.э., т.е. в правление Асандра и его ближайших приемников. Вопрос же о времени появления этих объектов не бесспорен. Так, например, возведение домов-башен Узунларского вала датируется второй половиной 40-х годов I в. до н.э. (Масленников, 1998. С. 106, 112; 2003. С. 87; 2018б. С. 332). Весьма схожие по архитектуре и комплексу находок поселения в восточной части Боспора, по мнению их исследователей, основываются, как минимум, на полвека раньше (Крушкол, 1968. С. 219; Онайко, Дмитриев, 1982. С. 117; Алексеева, 1997. С. 53, Вязкова, Гольева, Малышев, 2009. С. 212). Основания для подобных заключений, в принципе, есть – на одном из рассмотренных памятников, Владимировском поселении, указаны находки фрагментов амфор типов Яблоновской и Елизаветинских (типы амфор указаны по И.Б. Зеест). Но, как для вышеуказанного поселения, так и для остальных, основным датирующим материалом служат светлоглиняные амфоры вариантов C Ia и С IVА, а тарная керамика позднеэллинистических типов, характерная для конца II – перв. пол. I в. до н.э. (Внуков, 2016) не зафиксирована.

Из датирующих форм краснолаковой керамики следует отметить конические чаши с вертикальным бортиком, к которому прикреплены две симметрично расположенные дугообразные ручки и низкие тарелки на кольцевом поддоне с немного отогнутым наружу краем. По мнению К. Домжальского и Д.В. Журавлева, эти изделия относятся к боспорской сигиллате и датируются втор. пол. II в. до н. э – рубежом н.э. (Домжальски, Журавлев, 2003. С. 90, 91). Подобные сосуды в составе керамического комплекса из “дома Хрисалиска” относятся Г.А. Ломтадзе и Д.В. Журавлевым ко втор. пол. I в. до н.э. (Lomtadze, Zhuravlev, 2020. P. 551). Монетные же находки, в силу специфики денежного обращения на Боспоре во втор. пол. I в. до н.э. (Масленников, 2018б. С. 331–333), не способствуют уточнению хронологии.

Таким образом, можно утверждать, что все рассмотренные памятники (за исключением одного, речь о котором ниже) были основаны во втор. пол. I в. до н.э.

Поселения Восточного Крыма (четыре башни на Узунларском валу и укрепленный дом у Чокракского озера), скорее всего, погибли около рубежа н.э. По всей видимости, эти события следует связать с мятежом Скрибония, либо с военными действиями Полемона I, предпринятыми им при вступлении на боспорский престол в 13/9 гг. до н.э.

Остальные же укрепленные дома близ современных Анапы и Новороссийска, возможно, существуют до середины I в. н.э. Историческим событием, завершившим их существование, следует считать произошедшую в середине I в. н.э. войну между Митридатом VIII и Котисом I.

Особняком (в том числе и в географическом плане) стоит постройка близ пос. Архипо-Осиповка, чей комплекс находок датирует памятник достаточно узко – второй третью I в. н.э. (Бонин, Мелешко, 2008).

Можно утверждать, что почти все рассмотренные поселения Восточного Крыма и Северокавказского побережья Черного моря были основаны и существовали при царе Асандре и его преемниках. Но укрепленные дома Восточного Крыма не пережили рубеж н.э.

Таким образом, свидетельство Страбона (Strabo. VII. 6) об оборонительных мероприятиях Асандра находит свое археологическое подтверждение. В то же время разная судьба на первый взгляд схожих объектов Европейской и Азиатской частей Боспора свидетельствует о том, что несмотря на близость архитектурно-планировочных решений, их функциональное назначение не ограничивалось сигнально-оборонительными функциями, а могло быть связано с особенностью поземельных отношений на хоре Боспора при Асандре и Аспурге.

Большинство укрепленных усадеб существовали в середине – втор. пол. I в. до н.э., т.е. во времена правления Асандра и его ближайших преемников. Время существования этих поселений определяют те же типы тарных и столовых сосудов, что и для укрепленных домов.

Так, перестройка здания на поселении Чокракский мыс датируется временем Асандра (Масленников, 1998. С. 106, 112). Погибло же оно около рубежа н.э., как, вероятно, и “дом Хрисалиска”, и здание на городище у Ахтанизовского лимана, которые так же следует отнести ко втор. пол. I в. до н.э.

Представляется возможность сузить предложенные Н.И. Сокольским датировки: втор. пол. II – третья четв. I в. до н.э. для “дома Хрисалиска” и I в. до н.э. для городища Ахтанизовского лимана (Сокольский, 1965. С. 88), основанные на монетных находках (Сокольский, 1976. С. 7, 8). Скорее всего, в данной ситуации можно говорить об указанных выше особенностях денежного обращения в эту эпоху, нежели о существовании укрепленных усадеб ранее середины I в. до н.э. Здесь же отметим, что Г.А. Ломтадзе и Д.В. Журавлев датируют комплекс столовой керамики из “дома Хрисалиска” втор. пол. I в. до н.э., а разрушение поселения – концом третьей – началом четвертой четверти этого же столетия (Lomtadze, Zhuravlev, 2020. P. 550, 551).

Выпадают из общего ряда усадьбы Юбилейный 1 и 2, которые существовали на протяжении перв. пол. I в. до н.э. (Е.А. Савостина датировала эти объекты I в. до н. э. – I в. н.э.: Cавостина, 1987. С. 58; 1998, С. 31, 32). К моменту появления укрепленных домов и усадеб второй половины столетия эти поселения были уже покинуты, а постройки, скорее всего, разобраны.

Таким образом, почти все рассмотренные поселения (как и укрепленные дома) Восточного Крыма, Таманского полуострова и Северокавказского побережья Черного моря были основаны и существовали при царе Асандре и его ближайших преемниках.

Далее рассмотрим укрепления на Фонталовском п-ове, открытые и частично исследованные Н.И. Сокольским (Сокольский, 1963а, 1964а, 1966, 1967). В числе этих памятников – Батарейка 1, Батарейка 2, Патрейская батарейка, Кучугурская батарейка, Ильичевское городище, Каменная батарейка, Красноармейская батарейка.

Наилучшим образом исследованы слои разрушений укреплений, которые на всех памятниках датируются одним временем. Большинство обломков тарной керамики, найденных в этих слоях, принадлежит красноглиняным и светлоглиняным амфорам, бытовавшим во II–III вв. н.э., а сочетание типов тарной керамики позволяет датировать слои разрушений временем около середины II в. н.э. (Бонин, 2012. С. 9–23). Временем не ранее второй четв. II в. н.э. датирует этот слой краснолаковая керамика. В помещениях, погибших в пожаре, присутствуют изделия понтийской сигиллаты, бытовавшие во второй четв. – конце II в. н.э. (Журавлев, 2010. С. 113, 114. Табл. 82 ).

Что же касается времени возникновения укреплений на сельских поселениях Азиатского Боспора, то здесь пока можно говорить лишь о периоде от начала втор. пол. I в. до н.э. до конца первой четв. I в. н.э. К сожалению, на основе имеющихся данных сузить датировку основания крепостей невозможно, поэтому лишь остается констатировать, что они появились во времена правления Асандра или Аспурга. Приведенная хронология основывается на находках фрагментов светлоглиняных амфор типа C I и отсутствии обломков амфор типа C IV в “субструкциях” под основаниями стен и башен и в каменных цоколях сырцовых стен укреплений и внутренних строений (Сокольский, 1961. С. 71, 72; 1963б. С. 70, 71; 1964б. С. 32). Следует отметить, что Н.И. Сокольским отмечено наличие фрагментов амфор типа C IV в слое основания Красноармейской батарейки (Сокольский, 1962. С. 83), что может говорить о появлении этого укрепления после 20-х годов н.э.

Весьма важным представляется вопрос о синхронности укреплений-“батареек” и окружавшей их застройки. На сегодняшний день можно утверждать, что неукрепленные части вышерассмотренных поселений существуют еще, как минимум, век-полтора после разрушения укреплений. Но говорить о том, что они появились вместе с крепостями (или хотя бы до разрушения укреплений в середине II в. н.э.), пока не представляется возможным. Больше похоже на то, что эти строения синхронны застройке, перекрывшие развалины укреплений, что зафиксировано на крепостях Батарейка 1, Батарейка 2, Патрейская батарейка (Бонин, 2014. С. 73, 87) и являются следующим этапом существования этих населенных пунктов.

Нельзя не упомянуть такие малоисследованные поселения Тамани и восточной окраины Боспора, как Старотитаровская 15, Вышестеблиевская 11, Красный Октябрь 1 и Краснобатарейное городище. Возможно, что облик и этапы развития вышеперечисленных памятников в первые века н.э. были схожи с вышерассмотренными сельскими поселениями Фонталовского п-ова.

Анализ датирующего материала из раскопок городищ хоры Европейского Боспора (Михайловское городище, Артезиан, Ново-Отрадное, Полянка, Андреевка Северная) показывает, что все они возникают или перестраиваются около середины I в. до н.э. Слои и строительные остатки этого времени в той или иной степени представлены на всех этих городищах, но лучше всего они сохранились на поселении Полянка.

Следующим историко-хронологическим этапом для этих поселений следует считать время около рубежа н.э., когда в достаточно короткий период разрушаются все рассмотренные объекты. Возрождение их (кроме поселения Полянка) происходит не позднее второй четв. I в. н.э.

Затем на протяжении века местные сельские поселения существуют относительно благополучно, бесспорные следы разрушений, относимые к середине I в. н.э. и связываемые с боспоро-римской войной, зафиксированы лишь на поселении Артезиан.

Отдельный этап начинается в перв. пол. – середине II в. н.э. и характеризуется большими строительными работами, сказавшимися на их планировке. Вполне возможно сопоставить эти перестройки с событиями, повлекшими разрушения крепостей-“батареек” Фонталовского п-ова и застройку их территории неукрепленными строениями.

Итак, анализ всей доступной соответствующей информация позволяет сделать нижеследующие выводы.

Первая половина I в. до н.э. в истории Боспора тесно связана с деятельностью Митридата VI Евпатора. На сегодняшний день в историографии сложилось мнение, что для хоры Боспора этот отрезок времени был не лучшим периодом (Кругликова, 1975. С. 104; Сапрыкин, 1996. С. 268; Масленников, 2007. С. 211; Гарбузов, Завойкин, 2015. С. 98–100).

Среди ряда исследователей бытует представление, что в эпоху вхождения Боспора в состав Понтийского царства на хоре закладывается система укрепленных поселений, которая определила дальнейший путь развития сельской территории царства на последующие столетия. Наибольшее развитие эта гипотеза получила в трудах С.Ю. Сапрыкина, который считает, что Митридат VI стремился преодолеть запустение плодородных земель путем строительства новых и перестройки старых, разрушившихся поселений (Сапрыкин, 1996. С. 268). Исследователь полагает, что начало системы военных поселений на царской хоре было положено в 80–60 годах до н.э. при Митридате VI, а ее продолжение и расцвет относит на времена Фарнака и Асандра (Сапрыкин, 1996. C. 275–278; 2002. C. 37, 181, 185–190; 2010. C. 89–90; 2015. C. 113).

Точку зрения С.Ю. Сапрыкина разделяли В.М. Зубарь и В.Н. Зинько (Зубарь, Зинько, 2006. С. 136–139). Г.П. Гарбузов и А.А. Завойкин лишь допускают появление в правление Митридата VI на Азиатском Боспоре укрепленных усадеб (Гарбузов, Завойкин, 2015. С. 98–100).

Действительно, находки, которые можно отнести к перв. пол. I в. до н.э., зафиксированы на ряде поселений хоры Боспора. Однако на большинстве таких памятников (Михайловское городище, Ново-Отрадное, Артезиан, Андреевка Северная, Семеновка) слои этого времени разрушены позднейшими неоднократными перестройками (то же можно сказать и про некоторые из Таманских “батареек”). Другие памятники, как, например, Багерово Северное, исследованы слишком малой площадью (Винокуров, 1998. С. 26, 27), чтобы делать какие-то определенные выводы.

Можно лишь предполагать, что во время нахождения Боспора в составе Понтийского царства произошли какие-то преобразования, связанные с реорганизацией хоры и системы землепользования. Однако археологические исследования их следов не фиксируют. Сельские поселения на дальней хоре, за небольшими исключениями, отсутствуют. Вероятно, именно этот период попал в поле зрения некоего источника, используя который, Страбон писал о запустении Крымского Приазовья и разорении остальной территории Европейского Боспора (Strabo VII. 4, 5).

Более определенно можно говорить о развитии сельской территории Боспора, вернее, ее поселений, в последующее время. С середины столетия распространяются поселения первого и второго типов – укрепленные дома и усадьбы, что, несомненно, отражает экономические и политические изменения в период правления Асандра. Обращает на себя внимание и то, что территориально многие из этих поселений занимают пограничное положение.

Те же поселения, которые существовали до этого хронологического рубежа (Ново-Отрадное, Михайловка, Семеновка, Андреевка Северная, Артезиан, Чокракский мыс, резиденция Хрисалиска, Раевское, Семибратнее, Краснобатарейное городища, Зенонов Херсонес и некоторые другие) были основательно перестроены не раньше середины I в. до н.э., а некоторые возрождены после полного запустения или гибели.

Таким образом, очевидно, что облик дальней хоры Боспора рубежа н.э. закладывался отнюдь не при Митридате VI или Фарнаке, как считает С.Ю. Сапрыкин, а в правление Асандра.

Этот период закончился около середины последней четв. I в. до н.э., когда были разрушены все известные укрепленные дома Европейского Боспора, а также укрепленные усадьбы. Пострадали или вовсе были покинуты и более крупные поселения: Артезиан, Ново-Отрадное, Полянка. Все эти разрушения, как уже писалось, можно связать с военными действиями Полемона I (14–8 гг. до н.э.) (Масленников, 1995. С. 159–161; 1998. С. 227–233; Сапрыкин, 1996. С. 318, 319; 2002. С. 127, 141–143; 2010. С. 107; 2015. С. 116). Hа Азиатском Боспоре в это же время (конец I в. до н.э.) разрушения зафиксированы при раскопках “дома Хрисалиска”, поселения Ахатанизовская 4 и, возможно, на Краснобатарейном городище.

Следующий этап строительства и перестройки сельских поселений произошел, скорее всего, через сравнительно небольшой промежуток времени, после событий конца I в. до н.э., и может быть приурочен к правлению Аспурга (14–37 гг. н.э.). Не позже конца первой четв. I в. н.э. появляются Таманские крепости-“батарейки” (Красноармейская батарейка, судя по находкам в основаниях стен фрагментов амфор C IVA, построена немного позднее). Зафиксированные перестройки на ряде поселений Восточного Крыма (Ново-Отрадное, Михайловка и Андреевка Северная, Артезиан) датируются около второй четверти этого же столетия.

Как известно, вопрос о времени постройки Таманских крепостей-“батареек” решается исследователями неоднозначно. Первоначально С.Ю. Сапрыкин считал, что это середина I в. до н.э. (Сапрыкин, 1985. С. 71; 1996. С. 281, 282). Позже исследователь перенес время их появления на вторую четв. – середину I в. до н.э. или, даже, на конец II – начало I в. до н.э. (Сапрыкин, 2002. C. 181). Точку зрения С.Ю. Сапрыкина, в общем, разделяли В.М. Зубарь и В.Н. Зинько (Зубарь, Зинько, 2006. С. 136–139, 174–176). В.П. Толстиков и А.К. Нефедкин считают, что это имело место около середины I в. до н.э. (Толстиков, Нефедкин, 2010. С. 635).

Таким образом, строительство крепостей-“батареек” Азиатского Боспора ставится в один ряд с действиями Асандра по укреплению Узунларского вала (Кругликова, 1975. С. 137, 138; Алексеева, 1988. С. 66; Толстиков, Нефедкин, 2010. С. 635) или с мероприятиями Митридата VI по обустройству Боспора (Сапрыкин, 1996. С. 268, 275–278; 2002. C. 37, 181). А также с распространением на сельской территории таких типов поселений, как укрепленные дома и укрепленные усадьбы, призванные то ли усилить обороноспособность Боспора (Онайко, Дмитриев, 1982. С. 119; Зубарь, Зинько, 2006. С. 176), то ли отразить изменения в поземельных отношениях (Сапрыкин, 2002. C. 185–190; 2010. C. 89–90). Как видно, в различных исследованиях даты появления “батареек” разнятся вплоть до полувека. Но наиболее верной представляется точка зрения Г.П. Гарбузова и А.А. Завойкина, которые рассматривают изменения хоры Боспора, произошедшие в течение I в. до н.э. – I в. н.э. как многоэтапный процесс, растянувшийся, как минимум, на столетие (втор. пол. I в. до н.э. – перв. пол. I в. н.э.), ближе к концу которого и были возведены эти укрепления (Гарбузов, Завойкин, 2015. С. 109, 110).

Проведенные перестройки и постройки новых поселений и укреплений рубежа н.э. произошли, в основном, во внутренних районах царства. Укрепленные дома и поселения восточной окраины Боспора, по всей видимости, не были затронуты негативными событиями конца I в. до н.э. Разрушенные же дома-башни вдоль Узунларского вала и некоторые другие в глубине полуострова так и не возрождаются. В то же время перестраивается и продолжает существование поселение Ново-Отрадное, расположенное относительно недалеко от северной оконечности этого полевого укрепления. Подобное “пренебрежение” западной границей царства может свидетельствовать о том, что Узунларский вал как пограничье Боспора к началу I в. н.э. уже утратил свое значение. Передовые рубежи царства, вероятно, отодвинулись вглубь Крыма.

Следующим заметным событием в истории Боспора, оставившим свой след в письменных источниках, стала боспоро-римская война 45–49 гг. н.э. Разрушения середины I в. н.э. зафиксированы на сельских поселениях восточной окраины Боспора, т.е. там, где, по свидетельству Тацита (Tac. Ann. XII, 15), велись военные действия.

По всей видимости, в ходе них были разрушены и укрепленные дома юго-восточного пограничья царства. Несколько особняком в географическом плане и, отчасти, хронологии стоит башня близ пос. Архипо-Осиповка, комплекс находок из которой (прежде всего, амфор) датирует памятник достаточно узко – второй третью I в. н.э. То есть, период ее существования, возможно, захватывает время этого конфликта.

Что касается Европейского Боспора, то, по мнению Н.И. Винокурова, в ходе первого этапа междоусобной борьбы Котиса I и Митридата VIII оказалась разрушенной цитадель городища Артезиан (Винокуров, Крыкин, 2016; 2017), которая, впрочем, была отстроена заново.

Существенные последствия для Боспора, а равно и для его сельской территории имели некие негативные события периода от конца I до середины II вв. н.э. Самая яркая примета этого времени – разрушение в ходе военных действий крепостей-“батареек” Фанталовского п-ова на Азиатской стороне царства. Следы деструктивных событий этого времени зафиксированы и на Краснобатарейном городище, а в Восточном Крыму пострадало поселение Михайловка. Однако разрушения, каковые случались и ранее, – это не главное “веяние” данной эпохи. В середине II в. н.э. меняется облик, точнее, типологическая характеристика многих сельских поселений как Европейского, так и Азиатского Боспора. Теперь господствующим типом населенного пункта дальней хоры для обеих частей царства становятся поселения (селища или городища, соответственно для восточной и западной частей царства) с тесной, довольно однообразной, поквартально-линейной застройкой. Они появляются практически на всех известных памятниках хоры Европейского Боспора втор. пол. II – III вв. н.э.: Семеновке, Артезиане, Андреевке Северной, Михайловке и некоторых других. Присутствует подобная застройка и на населенных пунктах, ранее усиленных крепостями-“батарейками”: Красноармейский 1 и поселение Ильичевка. Вероятно, подобный облик имели и остальные поселения этого региона: Батарейки 1 и 2, Береговой 3 (Каменная батарейка), Гаркуша 1 (Патрей), Кучугуры 2 и другие синхронные им поселения Азиатского Боспора. По-видимому, это отражение очередного этапа трансформации поземельных отношений на Боспоре.

Кроме того, вновь возрастает значение Узунларского вала, как некоего рубежа, что находит отражение в строительстве специально охраняемых проходов (Масленников, 2003. С. 64–75, 208, 212, 213. Рис. 31–42 ; Супренков, 2017. С. 238–254. Рис. 1, 6–16; Супренков и др., 2020. С. 154–155).

Рис. 1.

Карта-схема Боспора с указанием местоположения памятников сельской территории I в. до н.э. – середины II в. н.э.: города (I–VI) и сельские поселения (1–37): I – Пантикапей, II – Фанагория, III – Феодосия, IV – Нимфей, V – Гермонасса, VI – Горгиппия; 1 – Семеновка, 2 – Ново-Отрадное, 3 – Башня 2 на Узунларском валу, 4 – Башня 1 на Узунларском валу, 5 – Казан II, 6 – Боспорские ворота, 7 – Артезиан, 8 – Полянка, 9 – Чокракский мыс, 10 – Башня у Чокракского озера, 11 – Андреевка Северная, 12 – Михайловское городище, 13 – Ильич 1, 14 – Батарейка 1, 15 ‒ Батарейка 2, 16 – Красноармейский 1, 17 – Береговой 3, 18 – Гаркуша 1 (Патрей), 19 – Кучугуры 2, 20 – Фонталовская 6, 21 – Волна Революции 1, 22 – Юбилейный 1, 2, 23 – За Родину 4, 24 – Ахтанизовская 4, 25 – Городище у Ахтанизовского лимана, 26 – Вышестеблиевская 11, 27 – Старотитаровская 15, 28 – Красный Октябрь 1, 29 – Семибратнее городище, 30 – Краснобатарейное городище, 31 – Анапское городище, 32 – Рассвет, 33 – Раевское городище, 34 – Владимировское, 35 – Цемдолинское, 36 – Широкая балка, 37 – башня у пос. Архипо-Осиповка (а – укрепленные дома, б – укрепленные усадьбы, в – поселения с укреплениями, г – поселения без укреплений).

Fig. 1. Rural settlements of the Bosporus in the 1st century BC – middle of the 2nd century AD

С чем связаны подобные перемены – сейчас определить сложно. Как известно, в конце I – начале II в. н.э. Боспор подвергся давлению сопредельных варварских племен (Масленников, 1990. С. 164, 165; Толстиков, 1992. С. 54, Виноградов, Горончаровский, 2008. С. 275, 276; Горончаровский, 2005. С. 340–347). Имели место войны и около середины II в. н.э., которые Ю.А. Виноградов и В.А. Горончаровский связывают с миграцией поздних сарматов. Вероятно, в ходе одного из этих военных конфликтов и были разрушены крепости-“батарейки”. Можно предположить, что тогда же имели место и существенные изменения в этническом составе сельского населения Боспора (Виноградов, Горончаровский, 2008. С. 278, 279). Видимо, не случайно комплексы находок с поселений хоры Европейского Боспора II–III вв. н.э. (Семеновка) практически аналогичны таковым с поселений Азиатской части царства (Ильичевское городище и Красноармейский 1). Не исключено, что в этих поселениях жило и трудилось то самое (или близкое ему по статусу и материальному достатку) сельское население, о котором повествует надпись из Фанагории 151 г. н.э. (Корпус Боспорских надписей, 976; Блаватский, 1953. C. 50; Зубарь, Зинько, 2006. С. 183, 184).