Российская археология, 2022, № 3, стр. 152-167

В ходе полевых исследований в 2019–2021 гг. на территории Московского Кремля массово выявлены материалы железного века, которые позволяют в значительной степени расширить наши представления о древнейших жителях Боровицкого холма, более подробно обозначить культурную специфику поселения, уточнить его хронологические рамки (рис. 1). Коллекция керамики из этих раскопок по сравнению с уже известными материалами на сегодняшний день наиболее представительная и насчитывает 1351 фрагмент. В их числе материалы позднедьяковского времени, которые ранее столь массово не были известны. Кроме этого найдены грузики дьякова типа, глиняные бусины и другие предметы из глины (Макаров и др., 2020). Статья посвящена публикации этих материалов.

До настоящего времени мы располагали скромным корпусом источников по истории поселения железного века на Боровицком холме. Тем не менее внимание исследователей к древнейшим обитателям этой территории всегда было пристальным. Еще в 1947 г. А.В. Арциховский и О.Н. Бадер уверенно высказывались о возможности существования здесь городища дьяковской археологической культуры. Оба исследователя сходились во мнении, что поселение могло располагаться на стрелке рек Москвы и Неглинной, в самом высоком месте Кремля, топографически типичном для городища (Арциховский, 1947. С. 14; Бадер, 1947. С. 130, 131).

Однако вплоть до середины 60-х годов прошлого века не было каких-либо свидетельств наличия здесь раннего поселения. Масштабные раскопки 1959–1960 гг. в связи со строительством Дворца съездов, давшие многочисленные древнерусские материалы, не выявили никаких следов более раннего времени. Только с середины 1960‑х годов с территории Соборной площади начали появляться первые находки керамики железного века, происходившие из шурфов или собранные в ходе наблюдений за строительными работами. Подробный обзор истории исследований и обстоятельств обнаружения этих находок сделан Т.Д. Пановой (2010). Как известно, в шурфах под Архангельским собором впервые в 1969 г. обнаружен культурный слой с типичными для раннего этапа дьяковской культуры находками (керамика с “текстильными” отпечатками, кости животных), которые было предложено датировать второй половиной I тыс. до н.э. (Шеляпина, 1973. С. 255). Компактное сосредоточение всех находок в пределах Соборной горы и данные геологических бурений, полученные к тому времени с этой территории, позволили Н.С. Шеляпиной (Владимирской) высказать предположение о существовании дьяковского городища именно здесь, на наиболее высоком месте Боровицкого холма (Владимирская, 1985. С. 7–9).

При повторном вскрытии шурфов под Архангельским собором в 1999 г. Н.А. Кренке и И.А. Бойцовым отобраны образцы для радиоуглеродного и палинологического анализов. Все три полученные радиоуглеродные даты укладывались в интервал IV–III вв. до н.э. В датированном слое найдена и более ранняя керамика с гребенчатым орнаментом. Изучение палинологического спектра дало возможность предположить, что освоение человеком Боровицкого холма и его ближайших окрестностей в IV–III вв. до н.э. происходило более интенсивно по сравнению с Дьяковым городищем (Кренке, 2010. С. 52).

За пределами Соборной площади находки железного века также известны, но они единичны. Таких пунктов три. Первый связан с шурфами 1967 г. снаружи Кремлевской стены севернее Боровицкой башни, откуда происходит несколько фрагментов керамики (Панова, 2010. С. 57). Второй пункт – раскоп 1 на месте демонтированного 14 корпуса в северной части Ивановской площади (Макаров и др., 2017–2018). Здесь в древнем выворотне корневой системы упавшего дерева в 2016 г. найден развал крупного сосуда с так называемыми рябчатыми отпечатками (в том числе на днище) и орнаментом в виде розеток (рис. 2, 1), относящийся к раннему дьяковскому периоду. Третий пункт – Подол Московского Кремля, где в раскопах 2007 г. (Коваль и др., 2010) найдены 19 фрагментов керамики с гладкой, “текстильной” и подлощенной поверхностью и один грузик дьякова типа. Выраженный культурный слой железного века на этом участке отсутствовал, находки, скорее всего, находились в переотложенном состоянии. Тем не менее материалы позволили допускать возможность существования здесь поселения позднедьяковского времени (Кренке, 2019. С. 122). Происходящий отсюда подлощенный венчик с уступом при переходе к плечу можно отнести к кругу мощинских древностей (рис. 2, 2).

В целом с момента первых находок и до раскопок 2019–2021 гг. материалы железного века пополнялись очень незначительно. По данным Т.Д. Пановой, на момент составления Каталога археологической коллекции музея-заповедника “Московский Кремль” в ней насчитывалось всего 68 фрагментов керамики (Панова, 2010. С. 57, 58). Была проведена культурно-хронологическая атрибуция этой коллекции, выполнен технологический анализ 24 фрагментов от разных сосудов (Лопатина, 2010). Установлено, что материалы, достоверно происходящие с Соборной площади, представлены исключительно керамикой раннего этапа дьяковской культуры. В коллекции имелся только один фрагмент с защипным орнаментом, который можно отнести к начальному этапу позднедьяковской культуры. К сожалению, точное место его находки не известно.

Публикуемые в данной статье материалы происходят из раскопа, который был расположен на западной оконечности Большого Кремлевского сквера (иначе называемого Верхним Тайницким садом) и находился в 40 м к востоку от Архангельского собора, занимая позицию на краю склона, обращенного к р. Москве (рис. 1, А). Материалы железного века обнаружены в основном в западной части раскопа, где в ходе раскопок 2019–2021 г. выявлен участок общей площадью не более 16 м² (сектор 1), где сохранился культурный слой железного века (в условной стратиграфической шкале раскопа слой 9). При этом больше половины указанной площади занимала ложбинка глубиной до 2 м (рис. 1, Б). Основная ее часть была заполнена слоем 9, верхняя часть засыпана грунтом, содержавшим в основном керамику и предметы второй половины XII–XIII в. Ложбина имела ширину не более 3 м (частично она была перекрыта белокаменным фундаментом здания Приказов постройки 1675–1683 гг.) и была вытянута по линии ССЗ–ЮЮВ, с падением уровня дна в направлении склона к р. Москве. Кроме ложбины керамика раннего железного века найдена к северу и востоку от нее, но уже в переотложенном виде, в средневековом слое, вместе с материалами XII–XIII вв.

Слой железного века состоял из прослоек темно-серой супеси с включениями мелких угольков (местами мелких комочков обожженной глины), серой супеси и желтого песка с включениями серой супеси. На поверхности материка фиксировались также прослойки светло-серой супеси с включениями песка и песка с незначительными включениями серой супеси толщиной 5–20 см. Общая мощность слоя железного века на участках горизонтального залегания составляла от 20 до 80 см, в заполнении упомянутой ложбины – до 120 см (рис. 1, В, Г).

Внутри слоя четкая стратиграфия не прослеживалась – это была в целом однородная темно-серая супесь, турбированная многочисленными перекопами средневековой эпохи. Тем не менее в заполнении ложбины отмечены прослойки переотложенного песка или песка, смешанного со светло-серой супесью с единичными обломками керамики железного века.

Сложность стратиграфического членения этого слоя состояла кроме его морфологической однородности также в том, что он залегал на склоне в ложбину, т.е. под углом наклона в 30–40°, что затрудняло разборку слоя и отбор материала по наклонным условным горизонтам. По этой причине оказалось невозможным разделить обнаруженный слой на ранний и поздний сегменты. Следует особо обратить внимание на то, что слой железного века не отделялся от средневековых отложений никакой стерильной прослойкой (погребенной почвой). Исходя из этого, можно предположить, что древняя поверхность слоя железного века в данном месте могла быть подрезана в XII в. либо она подвергалась естественной эрозии (склоновым процессам размывания и деформации грунтов). Однако следы такой эрозии также не сохранились на площади раскопа и не прослеживались в его профилях. Вероятно, интенсивность хозяйственного воздействия на поверхность земли (а значит, и на поверхность слоя железного века) была в период появления средневековой Москвы очень велика.

Трудности усугублялись многочисленными перекопами, выходившими из слоев второй половины XII–XIII в. и последующих времен, нарушавшими целостность раннего слоя. Некоторые небольшие по размеру перекопы фиксировались только по позднему керамическому материалу, обнаруживаемому во внешне однородном слое железного века.

Близость Архангельского собора с выявленным там ранее культурным слоем дьяковской культуры позволяет полагать, что в раскоп в Большом Кремлевском сквере попала часть того же самого поселения.

При имеющихся сильных нарушениях культурного слоя и дефиците датирующих находок основную культурно-хронологическую информацию о поселении дает керамика. В соответствии со сложившейся практикой обработки дьяковских керамических коллекций выделялись группы “текстильной”, штрихованной, гладкостенной и лощеной керамики, наличие которых позволяет судить о хронологии памятника (Розенфельдт, 1974. С. 120). Принадлежность гладкостенной керамики к раннедьяковскому или позднедьяковскому времени не очевидна за исключением фрагментов со специфической морфологией и составом формовочной массы, что указывает на их поздний характер. К таким относятся фрагменты с уступом при переходе от венчика к плечику, высокие прямые венчики, а также керамика с примесью шамота. Добавление этой примеси не характерно для раннедьяковских гончарных традиций, но свойственно для позднедьяковских (Кренке, Лопатина, 2008. С. 385; Тавлинцева, 2010). Такая керамика выделена в особую группу (поздняя гладкостенная) и при подсчетах рассматривалась в совокупности с лощеной.

Статистическое соотношение групп керамики (в %) по материалам всего раскопа (1351 фрагмент) следующее: гладкостенная – 46, “текстильная” – 39.5, лощеная и поздняя гладкостенная – 8, древнерусская круговая – 6 (показатель отражает долю древнерусской керамики в слоях 8 и 9 сектора 1), штрихованная – 0.5 (табл. 1).

По материалам сектора 1, где сохранился слой раннего железного века (933 фрагмента), было составлено распределение групп керамики по глубинам (рис. 3). В силу сильной нарушенности культурного слоя оно не несет значимой культурно-хронологической информации, но все же позволяет сделать ряд важных наблюдений. Во-первых, распределение “текстильной” керамики по глубинам не показывает закономерности, обычной для москворецких городищ дьякова типа с ненарушенным слоем, ни на уровне относительно горизонтального залегания слоя (выше –370–380 см), ни в заполнении ложбины (глубины от –370–380 до –440–500 см). Доля “текстильной” керамики в верхних слоях не уменьшается, она встречается совместно и при этом массово с типичной для позднего дьяковского времени керамикой. Такая картина однозначно указывает на то, что ранний дьяковский слой в значительной степени был перемешан, скорее всего, в процессе засыпки ложбины в XII–XIII вв. Во-вторых, именно из заполнения ложбины происходит максимальное количество керамики (гладкостенной, “текстильной”, лощеной и поздней гладкой). В‑третьих, по характеру распределения можно предполагать, что в наименьшей степени была перемешана нижняя часть заполнения ложбины. На отметках от –450–460 до –490–500 см в ложбине залегал однородный темно-серый слой, в котором “текстильная” керамика незначительно, но все же преобладала над гладкостенной. Возможно, отложение тут раннедьяковского слоя связано с его естественным оползанием вниз по склону. Затем он был перекрыт перемещенным грунтом с площадки городища, содержавшим как ранние, так и поздние дьяковские материалы.

Несмотря на то что ранние и поздние дьяковские материалы были в значительной степени перемешаны, в пределах слоя 9 на склоне и в нижней части заполнения ложбины в локальных прослойках светло-серой супеси (иногда с примесью желтого песка) отмечена только “текстильная” и гладкостенная керамика при полном отсутствии лощеной и древнерусской. Скорее всего, это фрагменты неперемешанного раннего дьяковского слоя.

Материал этих прослоек в совокупности с материалом темно-серого слоя нижней части заполнения ложбины допустимо, по нашему мнению, рассматривать условно как самый ранний стратиграфически выделяемый комплекс. В пользу этого говорит и тот факт, что единичные фрагменты наиболее ранней штрихованной керамики зафиксированы только в этих отложениях. Распределение основных групп керамики в условно раннем комплексе представлено в табл. 2.

Связь лощеной керамики с какими-то прослойками, выделяемыми стратиграфически, не прослеживается. В секторе 1 лощеная керамика фиксировалась систематически с отметок –340–350 до –420–430 см. Сильный разброс по глубинам и прослойкам фрагментов одних и тех же сосудов, поддающихся склейке, может указывать на рассыпание материала по склону в процессе засыпки ложбины.

Древнерусская круговая керамика фиксировалась в небольшом количестве практически на всем протяжении слоя 9, единичные находки – вплоть до материка.

При статистической обработке “текстильной” керамики выделялись группы (табл. 1) в соответствии с предложенной ранее систематизацией “текстильных” отпечатков (Лопатина, 2019. С. 125–140). Среди ниточной и рябчатой керамики выделялись подтипы и виды по морфологии элементов оттисков (Р1 – рябчатые отпечатки узких пропорций, в которых длина значительно превышает ширину, Р2 – широких пропорций (длина ненамного превышает ширину), Р3 – длина примерно равна ширине, Н1 – отпечатки со следами перекручивания нескольких нитей (S‑крутка), Н2 – отпечатки одной спряденной нити (Z-крутка), Н3 – ниточные отпечатки, на которых следы кручения неявны; дополнительный цифровой индекс через дефис отражает степень детальности внутри подтипа¹¹).

Орнаментированных фрагментов в коллекции 98 (табл. 3). Орнамент в большей степени характерен для “текстильной” посуды (63 фрагм.). Чаще всего на ней представлены элементы (в виде розеток, ямок с неровными краями²², ямок округлых), расположенные в верхней части сосудов. Реже – гребенчатый, в виде наклонных ямок (тычков), штамп по краю венчика. У отпечатков гребенчатого штампа оттиски зубцов неровные, часто имеют сглаженные контуры, что отличает их от оттисков гребенчатых штампов на керамике из южной части ареала городищ дьякова типа.

Среди гладкостенной керамики орнаментировано 33 фрагмента. В основном украшен край венчика: это насечки, а также всевозможные штампы, в том числе ориентированные вдоль края. Единично на гладкостенной фиксируется орнамент в виде наклонных, округлых, подпрямоугольных ямок, а также гребенчатый и прочерченный.

Ниже дается обзор основных культурно-хронологических групп керамики железного века.

К преддьяковскому этапу отнесено шесть небольших обломков с характерными внешними особенностями (рис. 2, 3–8). Это фрагмент “текстильного” сосуда, с внутренней стороны которого в области плечика нанесены мелкие ямки (рис. 2, 4), которые снаружи образуют слабовыпуклые “жемчужины”. Так называемый жемчужный орнамент на “текстильной” керамике хорошо известен на памятниках эпохи финальной бронзы Плещеева озера (Веськово 1), Среднего Поочья (Тюков Городок), датируемых первой половиной I тыс. до н.э. (Фоломеев, 1975. С. 168; Вишневский, 1990. С. 13), и на ряде памятников финальной бронзы и раннего железного века Костромской низины – Ватажка, городище в Костроме и др. (Новиков, 2018).

К преддьяковскому этапу отнесены также образцы керамики со стежковыми отпечатками на поверхности (рис. 2, 5) и с гребенчатым орнаментом (рис. 2, 6). Датированные комплексы с аналогичными материалами отмечены на Чертовом городке (Кренке, 1995) и городище Боршева (Крис и др., 1984).

Обломок керамики с тычковым орнаментом и штриховкой в виде тонких и неравномерных по толщине следов бороздчатого заглаживания (рис. 2, 7) имеет сходство с керамикой второй группы Климентовской стоянки, которую Б.А. Фо-ломеев датировал концом II – первой половиной I тыс. до н.э. (Фоломеев и др., 1988. С. 178–183). С   керамикой климентовского типа сходен и фрагмент с ниточными (Н3) отпечатками, орнаментированный наклонными ямками (тычками) (рис. 2, 3).

Помимо этого в коллекции имеются еще три мелких штрихованных обломка, у которых штриховка представлена сравнительно широкими бороздками. Нельзя исключать их ранний характер.

Керамика с перечисленными морфологическими признаками вписывается в рамки выделяемого Н.А. Кренке преддьяковского периода или начального железного века IX–VI вв. до н.э. (Кренке, 2019. С. 38–40). Фрагментированность и единичность этих находок, а также нахождение их вне стратиграфического контекста позволяют лишь в предположительной форме допускать существование поселения на Боровицком холме в это время.

К раннему этапу дьяковской культуры V–II вв. до н.э. отнесена “текстильная” и гладкостенная керамика с характерной формой венчиков (рис. 4). Из-за сильной измельченности о форме сосудов можно судить только в самых общих чертах. Венчики принадлежали сосудам со следующими характеристиками: 1) верхняя часть лишена профилировки, 2) достаточно короткая прямая шея и слегка выделенное плечо, 3) край загнут внутрь, 4) слегка отогнутый наружу край венчика (редко).

Для комплекса этого времени, скорее всего, была более характерна “текстильная”, а не гладкостенная керамика. Такой вывод не очевиден из приведенных общих подсчетов (табл. 1) и объясняется нарушениями слоя, но следует из других наблюдений. Так, данные о соотношении групп керамики условно раннего комплекса (табл. 2) показывают незначительное, но все же преобладание “текстильной” керамики (52%) над гладкостенной (42%). Кроме того, из всех возможных для графической фиксации 22 венчиков раннедьяковского времени имелось только 4 с гладкой поверхностью. Такая картина преобладания “текстильной” керамики над гладкостенной вполне сопоставима с ближайшими к Боровицкому холму дьяковскими городищами: Дьяково городище (слой В) – 80.4% (Кренке, 2011. С. 120, 122), Сетуньское – 69% (Розенфельдт, 1974. С. 121), Мамоново – 73% (Данилова, 1976. С. 58).

Морфология “текстильных” отпечатков на керамике кремлевского поселения имеет определенную специфику. Здесь доля рябчатых отпечатков составляет 78%, а ниточных – 8, что отличается от памятников низовьев Москвы-реки и Среднего Поочья³³. Например, на городище Настасьино это соотношение соответственно 50 и 44% (Лопатина, 2019. Прил. 2. Табл. 16). Преобладание рябчатых оттисков над ниточными ранее было отмечено К.А. Смирновым для городищ Верхнего Поволжья и рассматривалось им как характерная черта этого региона (Смирнов, 1991). А.С. Сыроватко полагает, что это явление имеет хронологические особенности (Сыроватко, 2009. С. 123). Однако для кремлевского поселения пока нет данных, чтобы проверить это предположение.

Среди всех рябчатых отпечатков (416 фрагм.) на керамике кремлевского поселения основную часть составляют рябчатые подтипа Р1 (39%), заметно присутствие елово-шишечных оттисков вида Р1-1 (14%) и отпечатков подтипа Р3 (12%). Доля последних весьма ощутима по сравнению с памятниками низовьев Москвы-реки и Среднего Поочья, где такие оттиски единичны.

На поверхности девяти днищ отмечены “текстильные” отпечатки, в основном с обеих сторон, реже только с одной. Все оттиски относятся к подтипу рябчатых (Р1). Такая картина не противоречит высказанному ранее предположению, что традиция декорирования днищ “текстильными” отпечатками связана с нанесением именно рябчатых оттисков (Лопатина, 2019. С. 138).

В целом описанный керамический комплекс чрезвычайно схож с материалами, происходящими из шурфов под Архангельским собором. Там также существенно преобладают рябчатые отпечатки над ниточными, при этом наиболее массовые – рябчатые отпечатки узких пропорций (Р1) (Лопатина, 2010. С. 69). О близком сходстве говорит и сравнение результатов технологического анализа керамики⁴⁴.

К позднедьяковской культуре отнесена лощеная керамика⁵⁵, а также гладкостенная с характерной профилировкой верхних частей сосудов. Несмотря на то что материал этого времени сильно измельчен, удалось восстановить значительную часть профиля нескольких сосудов этого времени.

Морфологические особенности. Рассматриваемый комплекс представлен сосудами как мисковидной, так и горшковидной формы. Среди мисковидных имеются лощеные. Об особенностях поверхности горшковидных сосудов сказать что-либо сложно, так как принадлежность венчиков к горшкам или мискам не всегда очевидна.

Большая часть сосудов как лощеных, так и гладкостенных, имеет высокий прямой, часто в виде раструба, или слегка дуговидный венчик и относительно крутой переход от венчика к плечику. У некоторых сосудов этот переход оформлен сравнительно плавно (рис. 5, 3; 6, 1, 4, 5), у некоторых – через уступ (рис. 5, 4; 6, 2, 3). От остальных мисковидных сосудов несколько отличается приземистая миска – наличием выпуклого тулова и короткого прямого венчика (рис. 5, 2).

В коллекции имеется также керамика с более плавным S-видным переходом от венчика к плечику (рис. 5, 1). У некоторых сосудов при отсутствии резкого перехода к плечу максимальное расширение профиля расположено сравнительно низко (рис. 5, 5). Стилистически такая керамика отличается от описанной выше группы.

К позднедьяковскому времени отнесен единственный “текстильный” венчик (рис. 5, 6), обладающий специфическими признаками: высокий, прямой, отогнутый наружу, на внутренней поверхности заметна небольшая зона сильно деформированных и плохо различимых “текстильных” (Н1) отпечатков. Особенности морфологии позволяют отнести его к кругу традиций изготовления поздней профилированной “текстильной” керамики (Лопатина, Тавлинцева, 2017).

Орнамент на поздней керамике в основном располагался по краю венчиков. Это косые поперечные насечки, более редки продольные оттиски, похожие на отпечатки ногтя, а также отпечатки небольших штампов. На лощеной посуде орнамент отсутствует.

Датировка по керамике. Прежде всего отметим, что в коллекции отсутствуют фрагменты сосудов, которые можно было бы по морфологическим признакам с уверенностью отнести к начальному этапу позднедьяковской культуры, который датируется по данным Н.А. Кренке I в. до н.э. – I в. н.э. (Кренке, 2019. С. 70). Ногтевой орнамент, более всего характерный для этого времени, полностью отсутствует в материалах раскопа, что несколько необычно. На памятниках Москворечья (в частности, судя по материалам Дьякова городища) такой орнамент имел распространение на большом отрезке времени, включая средний и финальный этапы позднедьяковской культуры. Единственным возможным указанием на существование поселения во время начального этапа позднедьяковской культуры может быть профилированный “текстильный” венчик (рис. 5, 6). Однако такое предположение вряд ли возможно, поскольку датировка керамики этого круга рубежом эр – III–IV вв. н.э. (Лопатина, Тавлинцева, 2017. С. 356) шире, чем датировка начального этапа позднедьяковской культуры. По этой причине мнение Н.С. Шеляпиной о существовании поселения дьякова типа на Боровицком холме и в первых веках н.э. (Шеляпина, 1973. С. 260) пока не находит убедительных доказательств.

К среднему этапу позднедьяковской культуры, который датируется II–III вв. н.э. (Кренке, 2011. С. 144, 145), можно отнести несколько сосудов со сравнительно плавным переходом от венчика к плечику (рис. 5, 1, 5; 6, 5). Аналогии им имеются в материалах среднего горизонта верхнего слоя Дьякова городища (Кренке, 2019. С. 314. Рис. 29, 138, 140). При этом нельзя не отметить, что сходные формы встречаются и в более позднее мощинское время (Воронцов, 2013. С. 36, 37. Рис. 39, 1).

Так называемая керамика с уступом, найденная на кремлевском поселении, связана с распространением в Москворечье древностей мощинского круга на финальном этапе позднедьяковской культуры. Этот процесс, по данным Н.А. Кренке, происходил в IV–V вв. н.э. (Кренке, 2019. С. 80). Аналогичные кремлевским формы характерны для слоя пожара V в. н.э. на городище Ростиставль (Тавлинцева, 2010. С. 26. Рис. 2, 4, 7). Также они известны в материалах верхнего горизонта верхнего слоя Дьякова городища (Кренке, 2011. С. 515. Рис. 217, 222, 224). Скорее всего, к финальному этапу можно отнести и керамику с такими специфическими поздними видами орнамента, как продольные узкие вдавления по краю венчика и орнаментация края венчика мелкими штампами. На Троицком городище такая орнаментация зафиксирована исключительно на керамике из верхнего горизонта верхнего слоя (Розенфельдт, 1971. С. 78). В целом материалы финального этапа позднедьяковской культуры кремлевского поселения представлены более массово по сравнению с материалами среднего этапа.

Находки. Все артефакты железного века происходят из слоя 9. Это три целых и один обломок грузика дьякова типа, коническая глиняная бусина, фрагмент пряслица, мелкие обломки толстостенного массивного тигля. Эти предметы имеют широкую датировку.

Целые грузики, по типологии К.А. Смирнова, относятся к типу 1 (Смирнов, 1971. С. 72). Поверхность первого (рис. 6, 6) покрыта “текстильными” отпечатками, что совершенно не характерно для грузиков и зафиксировано впервые. Типологически отпечатки относятся к группе рябчатых (Р3), однако по особенностям своей морфологии они не тождественны отпечаткам той же группы на керамике. Размер отверстия – 0.4–0.5 мм; у основания канала имеются тонкие бороздки, возможно, следы потертостей от нитей. Диаметр основания грузика – 5.1 см, высота – 4.3.

Второй грузик имеет на боковой поверхности прочерченный по сырой глине знак в виде линзоподобной фигуры “с хвостами” (рис. 6, 9). Знак наносили небольшими отрезками, стараясь придать округлость линиям, образующим линзу. Прослеживается симметричность изображения, при этом противолежащие линии не соединяются друг с другом, образуя просвет, что не дает трактовать знак как ромб с крючками, как можно было бы предположить. Аналогичных изображений среди дьяковских древностей найти не удалось. Основание грузика слегка вогнуто, имеет диаметр 5.6 см, высоту 2.8, диаметр канала 0.04–0.05.

Третий грузик заметно меньших размеров – диаметр основания – 3.4 см, высота – 1.8, диаметр отверстия – 0.6 (рис. 6, 7). Основание слегка выпуклое, орнаментировано линиями в виде крестообразно расходящихся от отверстия лучей.

По данным Н.А. Кренке, грузики дьякова типа, в частности типа 1, имеют чрезвычайно широкий временной диапазон бытования, они существовали как в ранне-, так и в позднедьяковское время. Вместе с тем их размеры были подвержены хронологическим изменениям, а именно ранние грузики в основном крупнее поздних. Для оценки размеров грузиков Н.А. Кренке использовал показатель значения суммы высоты изделия и диаметра его основания (Кренке, 2011. С. 76–78). Для кремлевских грузиков это значение составляет соответственно 9.4, 8.4 и 5.2 см. По аналогии с параметрами грузиков Дьякова городища первые два изделия можно отнести к ранней дьяковской культуре (“текстильный” грузик только подтверждает это), а третий небольшого размера – к позднедьяковской.

Конические глиняные бусины (рис. 6, 8) повсеместно известны среди дьяковских древностей, датировка их весьма широка. На Дьяковом городище они были найдены как в нижнем слое, так и в верхнем (Кренке, 2011. Рис. 97. Рис. 147).

Обломок пряслица слишком мал, чтобы судить о его форме и размерах. Можно лишь отметить наличие четко выделенного основания и относительно широкого отверстия – 1.4 cм. Для раннего периода дьяковской культуры пряслица с широким отверстием совершенно не характерны, поэтому этот образец следует относить к среднему или финальному этапу позднедьяковской культуры.

К числу находок дьяковского времени принадлежат и обломки массивного тигля с толстыми стенками и следами расплава на поверхности. Форму изделия установить невозможно, однако состав формовочной массы с большой концентрацией грубой растительной органики, скорее всего отходов молотьбы, дает основание предполагать, что это обломки массивного ложковидного тигля. Такие изделия с ручкой без втулки на городищах дьякова типа – частая находка; они бытовали очень длительное время с середины I тыс. до н.э. до третьей четверти I тыс. н.э. (Тавлинцева, Лопатина, 2009. С. 456–460).

Таким образом, новые материалы из раскопок в 2019–2021 гг. в Большом Кремлевском сквере позволили сделать следующие выводы. Культурный слой, выявленный в раскопе 2019–2021 гг., содержал материалы того же поселения ранней дьяковской культуры, что было выявлено на Соборной горе при шурфовках под Архангельским собором. Однако если раньше материалы позднедьяковского времени с этого поселения не были известны, то теперь их наличие показало, что это многослойный памятник – скорее всего городище, с длительной историей существования.

До сих пор не было возможности по результатам полноценных археологических раскопок проследить границы этого поселения. Затронутый раскопом восточный край площадки городища мог быть образован балкой, прорезавшей коренной склон долины Москвы-реки. Сама эта балка еще не изучена, ложбина же, попавшая в раскоп и сохранившая значительный объем переотложенного слоя железного века, слишком мала, она лишь рассекала край коренного склона холма, обращенного к реке.

Исследование керамической коллекции из раскопа в Большом сквере позволяет выделить несколько периодов освоения Боровицкого холма в железном веке. К самому раннему, так называемому преддьяковскому времени, относятся единичные обломки сосудов с жемчужным и гребенчатым орнаментом, а также редкие фрагменты керамики типа Климентовской стоянки, которые имеют ниточную поверхность и орнаментированы наклонными вдавлениями (тычками). Малочисленность подобных находок, неясный стратиграфический контекст их залегания позволяют лишь предполагать возможность существования поселения в это время.

Наиболее интенсивно территория Боровицкого холма осваивалась в раннедьяковский период (V–II вв. до н.э.). Керамика этого времени найдена не только на территории Соборной площади, но и за ее пределами, что говорит об активном освоении округи городища. Гончарные традиции населения раннедьяковского времени здесь были тесно связаны с обычаем декорирования поверхности сосудов так называемыми текстильными, в основном рябчатыми, отпечатками. Как и на ближайших раннедьяковских городищах (Дьяково, Мамоново, Сетуньское), на кремлевском поселении “текстильная” керамика составляла заметное большинство. При этом морфологические особенности “текстильных” отпечатков близки к материалам Верхнего Поволжья, но отличаются от Нижнего Москворечья и Среднего Поочья.

Отсутствие среди находок городища керамики с ногтевыми отпечатками в совокупности с отсутствием характерных форм посуды не дает оснований для выделения на этом памятнике начального этапа позднедьяковской культуры. Поздний комплекс представлен в основном материалами финального этапа позднедьяковской культуры IV–V вв. н.э., более массовыми по сравнению с артефактами среднего этапа II–III вв. Иными словами, следующий пик жизненной активности на поселении связан с распространением влияния мощинской культуры в Москворечье.

Таким образом, городище железного века на Соборной горе существовало, вероятно, с перерывами, длительный период времени – с первой половины I тыс. до н.э. и приблизительно до IV–V вв. н.э. Судя по всему, уже в раннем железном веке вся территория Боровицкого холма активно осваивалась человеком.

Исследование проведено в рамках выполнения госзадания по теме “Древности Московского Кремля: комплексное археологическое исследование Чудова монастыря и древнейших культурных напластований в восточной части кремлевского холма” (АААА-А16-116101950014-7).