Российская археология, 2022, № 3, стр. 136-151

Была ли обитаема территория Смоленска в древнем каменном веке, до последнего времени оставалось неизвестным. Кости мамонта выявлены неоднократно в районе Рачевки на восточной окраине города (Лявданский, 1927. С. 256). Е.А. Шмидт осторожно предполагал, что памятники палеолита “будут найдены в южных районах” Смоленской области (Шмидт, 1976. С. 7)¹¹.

В 2020 г. Смоленской экспедиции ИА РАН удалось выявить и исследовать на площади 480 м² горизонт с многочисленными находками кремневых изделий финальнопалеолитического облика.

Участок, где велись спасательные раскопки, находился в самом начале Б. Краснофлотской ул. (между д. 1 и 3) в 700 м к западу от Соборной горы (рис. 1–5). В геоморфологическом отношении (рис. 3) это тыловая часть первой надпойменной террасы, протянувшейся полосой шириной 100‒120 м вдоль левого берега Днепра на его широтном отрезке между двумя мостами. Поверхность террасы полого наклонена к руслу и имеет отметки 177–178 м Балтийской системы (БС) в тыловой части и 174 м в прибровочной, т.е. 12–16 м над средним меженным урезом Днепра, составляющим здесь около 162 м БС. Ввиду значительной антропогенной переработки трудно установить исходную, естественную высоту террасы. С учетом вскрытой мощности культурного слоя над практически ненарушенной полноразвитой почвой (см. ниже), эта высота не превышала 14–14.5 м.

Рис. 1.

Карта финальнопалеолитических памятников (Берестеново, Смоленск, Аносово) в верховьях Днепра.

Fig. 1. Map of final Paleolithic sites (Berestenovo, Smolensk, Anosovo) in the Upper Dnieper region

Рис. 2.

Смоленская стоянка на плане центра г. Смоленск.

Fig. 2. The Smolensk site on the plan of Smolensk city centre

Рис. 3.

Геоморфологическая карта левобережья Днепра в черте г. Смоленск в районе устья Пятницкого ручья. Условные обозначения: 1 – вторичная моренная равнина (конец Q2ms); 2 – коренной склон долины Днепра; 3 – склоновые шлейфы конца Q2ms–Q3 с привязанными к ним днищами древних оврагов и балок; 4 – молодая генерация склонов долины, связанная с образованием осташковской террасы (Q3ost); 5 – речная терраса высотой 12–14 м (Q3ost); 6 – уступ осташковской террасы (Q4); 7 – пойма высотой 4–6 м (поздний Q4); 8 – русло Днепра (а – в естественных, б – в забетонированных берегах); 9 – участки значительной антропогенной трансформации рельефа; 10 – тальвеги древних эрозионных форм; 11 – городские улицы; 12 – остатки крепостной стены 1602 г.; 13 – археологические раскопы 2020 г.; 14 – линия разреза А–В (см. рис. 4). Q2 и Q3 – средний и поздний плейстоцен; Q2ms – московская ледниковая эпоха, конец Q2; Q3ost – осташковская ледниковая эпоха, конец Q3; Q4 – голоцен.

Fig. 3. Geomorphological map (the section A–B indicated) of the Dnieper left bank within the city of Smolensk in the Pyatnitsky creek estuary

Рис. 4.

Геолого-геоморфологический профиль (разрез А–В) через левый борт долины Днепра в районе Смоленской стоянки (расположение см. на рис. 1). Условные обозначения. Отложения: 1 – ледниковые и водно-ледниковые времени московского оледенения конца Q2 (валунные суглинки с линзами глин и песков); 2 – делювиально-солифлюкционные Q3 (суглинки с обломочным материалом); 3 – русловой аллювий Q2ost (валунно-галечники, пески); 4 – озерные/озерно-ледниковые Q2ost (слоистые суглинки); 5 – делювий конца Q2ost (суглинки, переработанные голоценовым почвообразованием). Прочее: 6 – артефакты Смоленской стоянки, залегающие в подзолистом горизонте голоценовой почвы, образованной на слое 5; 7 – культурный слой г. Смоленск (за пределами котлована показан условно); 8 – основные геологические границы (предположительные); 9 – предположительный профиль склона перед образованием осташковской террасы.

Fig. 4. Geological and geomorphological profile (section A–B) across the left side of the Dnieper valley in the area of the Smolensk site (artifacts are indicated with asterisks)

Рис. 5.

План раскопа 2020 г. на Б. Краснофлотской улице с указанием распределения палеолитических находок (А); фото стратиграфических разрезов южного (Б) и восточного (В) бортов раскопа. Условные обозначения: а – квадраты, где 1-2 находки; б – 3–5 находок; в – свыше 5 находок; г – горелые камни. На стратиграфическом разрезе цифрами обозначены слои: 1 – субсовременного перекопа; 2 – средневековый городской слой с прослойками аллювия (?); 3 – делювиальный суглинок; 4 – гумусовый горизонт погребенной почвы; 5 – подзолистый горизонт, содержавший палеолитические находки.

Fig. 5. Plan of the 2020 excavation site in Bolshaya Krasnoflotskaya Street, indicating the distribution of Paleolithic finds (A); a photo of stratigraphic sections of the southern (Б) and eastern (В) sides of the excavation site

На террасу опирается крутой коренной склон долины, сложенный переслаиванием моренных горизонтов и межморенных водно-ледниковых песков и прорезанный густой сетью древних оврагов (коротких балок). У оврагов отсутствуют конусы выноса, т.е. они образовались еще до формирования первой террасы и в дальнейшем заметной активности не проявляли. Однако по большинству оврагов до периода урбанизации стекали постоянные водотоки, ныне засыпанные или отведенные в коллекторы. На участке исследования в долину открывается Пятницкий овраг с одноименным ручьем.

Пойма в долине Днепра в центральной части города практически отсутствует, за исключением небольших сегментов шириной 20–30 м и высотой до 5–6 м над рекой. В ряде скважин и раскопов на уровне первой террасы вскрыты большие мощности культурного слоя – до 8 м, не считая поздней подсыпки (Пронин, Соболь, 2020). Геоморфологические признаки существования пойменных “анклавов” внутри первой террасы отсутствуют, поэтому можно предполагать, что эти локации соответствуют продолжениям склоновых оврагов, которые когда-то пересекали террасу и впоследствии были засыпаны под уровень террасы.

Урез максимального за период наблюдений половодья 1908 г. достигал 11.4 м над “нулем” графика водного поста г. Смоленск (Шкаликов, 2004), или абсолютной отметки около 174 м БС, т.е. первая терраса не затапливалась. Фиксировавшиеся тогда случаи затопления городской застройки могли относиться к понижениям в устьевых участках малых притоков, где вода разливалась также благодаря подпору этих притоков со стороны главной реки.

Породы, слагающие участок, были вскрыты в раскопе и позднее – в выкопанном на его месте строительном котловане (рис. 3–5). Общая высота стенки котлована – 6.3 м, абсолютная отметка бровки – 176.5 м БС, дна карьера – 170.2 м БС. В основании геологического разреза залегали плотные сизовато-серые тяжелые суглинки, насыщенные дресвой и мелким щебнем, – очевидно, морена днепровской стадии московского оледенения (конец среднего плейстоцена). На уровне 0.9 м от дна карьера они сменились красновато-коричневыми горизонтально-слоистыми суглинками без обломков (озерно-ледниковые отложения того же возраста). Выше 1.6 м (171.8 м БС) с резким эрозионным контактом залегал русловой аллювий террасы – полуметровой мощности дресвяно-щебнистая смесь с песчано-гравийным заполнителем (базальный горизонт), сменившаяся вверх по разрезу горизонтально-слоистыми разнозернистыми песками с кровлей на уровне 2.8 м (173 м БС). Русловой аллювий перекрыт алевритистыми суглинками мощностью 1.6 м с тонкой горизонтальной слоистостью и черными прослоями, обогащенными гидротроиллитом (в подошве и на уровне 3.15–3.25 м), – отложениями внутридолинного озерного водоема. В интервале высот 4.4–5.1 м (174.6–175.3 м БС) залегали отложения, похожие на аллювий пойменной фации: в нижней половине – три слоя супеси мощностью по 10 см, в верхней – суглинок, переработанный почвообразованием. Таким образом, весь аллювиальный комплекс террасы располагается в интервале высот 171.8–175.3 м БС, или 10–13.5 м над рекой. Почва погребена под культурным слоем г. Смоленск, в составе которого выделяется субгоризонтальный слой горизонтально-слоистого светло-желтого тонко-мелкого песка, очевидно – делювий с прилегающего склона долины.

Находки каменного века приурочены частично к кровле бурого суглинка, но преимущественно к подзолистому горизонту погребенной почвы. Размах колебаний уровней залегания кремней на соседних участках не более 20 см (некоторые кремни найдены в трещинах полигонального растрескивания суглинка). Нередко кремневые артефакты были расположены в толще суглинка наклонно, что говорит, по мнению Г.В. Синицыной, сделавшей аналогичные наблюдения при исследовании стоянки Вышегора I (рис. 1) в верховьях Днепра, о наличии “криогенного эффекта”, т.е. участия мерзлотных процессов в изменении положения кремней, выдавливании их из грунта (Синицына и др., 2012. С. 199, 200).

Важно отметить, что гумусовый горизонт погребенной почвы не содержал в себе кремневых артефактов. Погребенная почва хорошо сохранилась на тех участках раскопа, где она была перекрыта толщей светло-бурого делювиального суглинка мощностью 10–15 см, а на остальных участках позже подверглась сильному размыву и представляет собой единую с этим суглинком слоистую толщу. В этом горизонте обнаружены единичные кремневые изделия. Перекопы позднейшего времени также нарушили горизонт залегания кремней, подняв некоторые из них на уровень раннегородских отложений.

Период отложения делювиального бурого суглинка над погребенной почвой точно датировать затруднительно, но, судя по тому, что на поверхности переотложенного суглинка успела сформироваться еще одна почва, подвергавшаяся вплоть до середины X в. распашке, а в толще суглинка были найдены кальцинированные кости из размывавшихся кремаций грунтового могильника периода миграций (дата по углю 1340±30 лет – ГИН-16098), это могло произойти уже в середине I тыс. Выше идут раннегородские отложения конца X – середины XI в. Таким образом, следует сделать вывод о приуроченности кремневых изделий к уровню подзолистого горизонта погребенной полноголоценовой почвы, сформировавшейся, очевидно, позже отложения кремней.

Коллекция кремневых изделий насчитывает 252 экз., из них морфологически выраженные серии орудий (скребки, резцы, наконечники стрел, ножи на пластинах), а также обломки пластин и отщепов с ретушью составляют 60 экз. (24%); есть один целый и несколько обломков сработанных нуклеусов (10 экз.). Обломки пластинок, отщепы и отщепы с частичной меловой или галечной коркой по поверхности, резцовые сколы, ребристые подправочные сколы, чешуйки составляют большинство коллекции, при этом пластин, микропластинок 40 экз., а отщепов, осколков, чешуек чуть более 130. Обращает на себя внимание высокий процент в составе коллекции изделий с вторичной обработкой (рис. 6).

Рис. 6.

Кремневый инвентарь Смоленской стоянки. А: 1–5 – нуклеусы и нуклевидные формы; Б: 6–9 – ножи; 10–12, 17, 18 – острия; 14–16, 22 – обломки изделий с крутой ретушью со спинки; 19 – заготовка (?) наконечника; 20, 21 – наконечники стрел; 23, 24 – обломки черешков наконечников стрел. В: 1–20 – скребки; Г: 21–25, 27–37 – резцы; 26 – заготовка резца.

Fig. 6. Flint objects from the Smolensk site (А–Г)

Рис. 6.

Окончание

Fig. 6. End

Кремни распределены по раскопу неравномерно – большинство находок сосредоточено в восточной трети и центре участка (рис. 5). Концентрация находок мало связана с позднейшими процессами размыва, однако в северо-западной и юго-западной частях раскопа находок мало, даже учитывая наличие там больших ям от поздних погребов XIX–XX вв.

Наблюдались единичные скопления отдельных категорий находок на небольших участках. Четыре скребка обнаружены практически в одном квадрате (4 м²), а косоплощадочный нуклеус из желтовато-бурого галечного кремня найден с несколькими чешуйками такого же цвета в юго-восточном углу раскопа. Отмеченные наблюдения свидетельствуют, возможно, о “прижизненном” характере происхождения отмеченных концентраций находок, нежели о действии имевших место впоследствии природных или антропогенных факторов.

О технике расщепления камня на стоянке дают представление нуклеусы, отходы производства (рис. 6, А, 1–5) и анализ ударных площадок изделий. Целый нуклеус клиновидной формы, высотой до 4.5 см, косоплощадочный, монофронтальный, одноплощадочный, с подокруглой площадкой; с него снимались пластинки (рис. 6, А, 1). Сработанные ядрища (всего 10 экз.) без выраженных площадок служили, видимо, для получения отщепов.

Судя по характеру ударных бугорков на изделиях и облику негативов снятия на нуклеусах, техника расщепления кремня предполагала в основном использование жесткого минерального отбойника – бугорки выпуклые, сохраняют негатив от слетевшей при ударе чешуйки; нельзя исключать и применения рогового отжимника. Ударные площадки на изделиях перед снятием подрабатывались со спинки, срезая грань между двумя предыдущими снятиями; абразивная подработка фронта скалывания не отмечена. Судя по полному отсутствию в материковом суглинке и в погребенной почве естественной примеси в виде мелкой или иной гальки, находка большой удлиненной гальки (окремнелого кварцита) со скругленными (забитыми) углами, поперечником 8‒9 см, а также округлой яйцевидной гальки с выкрошенностью по торцам вряд ли случайна и означает, что это тоже артефакты (наковаленка? отбойник-ретушер?).

Скребки и резцы обычны для финальнопалеолитических и раннемезолитических памятников – скребки, 20 экз. (рис. 6, В, 1–20), в основном концевые на фрагментах пластин, 5 экз. (рис. 6, В, 1‒5), или на пластинчатых отщепах; ретушь лезвия полукрутая, у некоторых изделий мелкая ретушь заходит на один край, 7 экз. (рис. 6, В, 8–13, 18, 19). Один концевой-боковой скребок на массивном первичном отщепе с коркой имеет продолжение лезвия и по правому краю (рис. 6, В, 20), у двух других концевых-боковых скребков на плоских отщепах лезвие продолжается частично и по левому краю (рис. 6, В, 14, 15); у еще одного скребка на плоском отщепе с коркой лезвие смещено вправо (рис. 6, В, 16). Подокруглых скребков на отщепах – 1 экз. (рис. 6, В, 7). Особенность некоторых скребков на отщепах в том, что лезвие у них слегка скошено, налево и направо (рис. 6, В, 6, 8, 17, 19). Почти половина изделий сделана на отщепах и фрагментах пластин с коркой (9 экз.).

Среди резцов (16 экз.) наиболее выраженный тип – боковые косоретушные на сломе пластины (рис. 6, Г, 21–25), одно- и многолезвийные (двойные с лезвиями на одном боку) (рис. 6, Г, 21); тройные (рис. 6, Г, 22). Имеется несколько боковых резцов (рис. 6, Г, 34–37) на сломе пластин и отщепов, есть группа нуклевидных (рис. 6, Г, 27–30, 32). Одно резцовое изделие многолезвийное на ребристой пластине с коркой имеет по левому краю четко оформленную крутой ретушью выемку и плоские резцовые сколы с одного конца и кромку срединного резца с другого конца (рис. 6, Г, 33). Такое же изделие с выемками по краю, крутой ретушью по концам можно интерпретировать как заготовку косоретушного резца (рис. 6, Г, 26). Из 15 орудий этой категории 6 имеют на поверхности участки первичной корки. Мелких резцовых сколов всего 5 экз.

Несколько обломков пластин с ретушью или со следами сработанности по краю определяется в качестве фрагментов ножей (рис. 6, Б, 6–9); есть также обломок микропластинки с ретушированной выемкой (скобель?) (рис. 6, Б, 16). Три пластинчатых отщепа и один резцовый скол с мелкой ретушью конца можно условно интерпретировать как острия (рис. 6, Б, 10–12, 18). Имеются также и фрагменты неопределимых типов изделий с крутой притупляющей ретушью края (рис. 6, Б, 13–15, 19, 22).

Для определения хронологической и культурной позиции коллекции кремневых изделий важны находки двух целых наконечников стрел и двух фрагментов черешков от подобных изделий (рис. 6, Б, 20, 21). Наконечники небольшие (длина около 3.2–4 см, ширина 1.4–2), имеют четко выделенный мелкой крутой ретушью со спинки небольшой узкий черешок; подправка ретушью с брюшка отсутствует. Один сделан на плоском пластинчатом отщепе, черешок обработан крутой ретушью со спинки, а косой естественный левый край острия с коркой подработан несколькими фасетками для спрямления края (рис. 6, Б, 20). Второй наконечник сделан на узкой, но довольно массивной (по соотношению ширины и толщины) пластинке с крутой ретушью узкого черешка с двух сторон со спинки, а острие скошено по правому краю мелкой крутой ретушью; кончик жальца сломан в древности (рис. 6, Б, 21). Один пластинчатый отщеп с редкими фасетками со спинки у основания и по левому краю жальца условно можно определить как заготовку наконечника стрелы (рис. 6, Б, 17). Два обломка черешков наконечников также обработаны крутой ретушью: один со спинки, другой имеет противолежащую ретушь (рис. 6, Б, 23, 24). Предположительно, наконечники коллекции имели довольно стандартные черешки шириной не более 5–7 мм.

Данный тип наконечников позволяет достаточно четко связывать коллекцию стоянки с кругом финальнопалеолитических культур лесной зоны Восточной Европы с наконечниками стрел типа Лингби или Аренсбург, определение Л.В. Кольцова (1977. С. 51, 52), или “восточный Аренсбург” по определению С.Н. Лисицына (2000). Коллекция Смоленской стоянки имеет крайне скудный набор категорий изделий, что близко к характеристикам коллекций европейских памятников аренсбургского типа (Васильев, 1999. С. 216, Вороненко, 2019).

При сравнении наконечников и коллекции Смоленской стоянки в целом с подобными изделиями территориально близких мезолитических стоянок бассейна р. Катынь разница в технике обработки черешка и перьев наконечников очевидна (ср.: Александренков, Жилин, 1982. С. 209, 211). На мезолитических стоянках находят в основном так называемые постсвидерские наконечники, с плоской обработкой черешка и острия с брюшка одновременно и/или частично.

По происхождению и цветности кремень стоянки двух основных типов – темно-серый (черный) или рябчатый с легким коричневатым оттенком с тонкой меловой коркой; половина находок – из галечного сырья разных оттенков (от светло-серого до ярко-желтого). Есть единичные отщепы из окремнелого кварцита. Можно предполагать местное происхождение сырья, так как на Верхнем Днепре, на Десне и Соже известно много выходов мелового кремня схожего облика, а по берегам рек встречается галечниковый материал. Небольшое количество изделий (12 экз.) побывало в огне. В коллекции стоянки нет микролитов, отсутствуют признаки применения микрорезцового скола.

Таким образом, в небольшой коллекции камня стоянки представлен полный цикл обработки материала, характеризующего все стороны жизни обитателей поселения (обработка камня, охота, переработка добычи).

Смоленское Поднепровье вплоть до настоящего времени остается слабо исследованным в отношении памятников финального палеолита и раннего мезолита. Однако работы в этом направлении велись уже в 1920–1930-е годы (Лявданский, 1927; Тарасенко, 1929, 1967; Тарасенка, 1930). К сожалению, богатые коллекции этих разведок практически полностью исчезли в военное время²². Впоследствии раскопками и проблемами культурно-хронологической атрибуции памятников финального палеолита Верхнего Поднепровья занимались исследователи из Санкт-Петербурга. Уже в конце 1960-х годов Н.Н. Гурина, по следам разведок А.Н. Лявданского и В.Р. Тарасенко, провела успешные работы в Новодугинском районе. Рядом с бывшей д. Аносово ею выявлен ряд пунктов местонахождений обработанного кремня. Среди них следует выделить стоянку-мастерскую Аносово I, инвентарь которой определен исследовательницей как финальнопалеолитический (Гурина, 1972). Она указала и на ближайшие параллели кремневому инвентарю памятника – со стоянок Белоруссии и Литвы, в частности, стоянки-мастерской Эжяринай на р. Неман [вероятно, имелся в виду объект “Эжяринас, пункты 15 и 16” по Р.К. Римантене (1971. С. 22). – Авторы] (Гурина, 1972. С. 248)³³.

Высота залегания стоянки Аносово I над уровнем Днепра такая же, как и в г. Смоленск – 13 м (Гурина, 1972. С. 249, 250). Обращает на себя внимание сходство наконечников стрел Аносово I и Смоленской стоянки (Гурина, 1972. Рис. 3, 1–10). Различие состоит лишь в том, что наконечники Аносова несколько более крупные, достигающие длины в 6 см, но есть и небольшие. Обработка черешка и жальца аносовских наконечников такая же, как и в смоленской коллекции, – со спинки.

В конце 1980–1990-х годах близ Аносово Г.В. Синицыной выявлен еще ряд местонахождений обработанного кремня, среди которых выделяется стоянка Вышегора⁴⁴ I, расположенная чуть ниже пос. Льнозавод (5 км) на правом берегу Днепра. Автор определяет коллекцию стоянки как финальнопалеолитическую и объединяет стоянки Верхнего Поднепровья в Вышегорскую группу. При этом она то соотносит эту группу с кругом культур типа Бромме-Лингби или “технокомплексом бромме” (Синицына, 1996. С. 3–50; 2014. С. 138; Sinitsyna, 2002), то полагает, что коллекция стоянки близка к гренской археологической культуре ввиду того, что данная культура датируется временем чуть более ранним, нежели европейские культуры типа Бромме-Лингби (Синицына, 2015. С. 18; Sinitsyna, 2019).

С.Н. Лисицын при анализе проблем культурно-хронологической атрибуции памятников финального палеолита-раннего мезолита Верхневолжья также указывает на то, что исследователи отмечают тождество северобелорусской красносельской (по Л.Л. Зализняку) и верхневолжской подольской (по Г.В. Синицыной) культур финального палеолита, близких к кругу южнобалтийских памятников типа Бромме-Лингби (Лисицын, 2012). Действительно, некоторые наконечники верхневолжских стоянок и стоянки Вышегора I имеют характерную подработку черешка с брюшка, а также сплошь срезанный один край заготовки притупляющей ретушью, что сближает эти изделия с наконечниками гренского типа. Однако наконечники Смоленской стоянки, на наш взгляд, имеют мало общего с изделиями стоянки Вышегора I, но близки к наконечникам стоянки Аносово I.

При поиске аналогий инвентарю Смоленской стоянки со стороны запада, территории Белоруссии и Литвы (в Смоленском течении Днепра ниже Смоленска памятники финального палеолита неизвестны), прежде всего проанализированы работы по финальному палеолиту и мезолиту Белоруссии (Калечиц, 1984; Копытин, 1991).

В.Ф. Копытин полагал, что на территории Белоруссии (“Верхнее Поднепровье”, по его определению) зафиксированы следы лишь двух финальнопалеолитических традиций кремневого инвентаря – свидерской (листовидные наконечники) и гренской (асимметричные наконечники с притупленным краем и/или выемкой с одного бока) (Копытин, 1991. С. 13), полностью отрицая возможное влияние европейских культурных традиций типа Аренсбург или Бромме-Лингби. Наконечники стрел стоянки Боровка, равно как и стоянки Коромка, совершенно не схожи с аносовскими – у них типичная сплошная “срезающая” весь край изделия ретушь (т.е. гренская традиция), тогда как для аносовской коллекции характерна косая срезка острий наконечников. В коллекциях стоянок Смоленщины практически нет и категории комбинированных орудий.

В.П. Ксензов (1997) отнес коллекцию Аносово I к гренской культуре, считая, что данная культура выросла из лингбийских традиций (Ксензов, 1994. С. 9). Близка, по его мнению, к коллекции Аносово I и коллекция ближайшей к Смоленску с запада стоянки Берестеново (пригород Орши), которая характеризуется “массивными черешковыми симметричными и асимметричными наконечниками стрел из пластинчатых отщепов, обработанных крутой ретушью… проколками со смещенным рабочим краем, выемчато-зубчатыми орудиями, скобелями” (Ксензов, 1994. С. 9). Наконечники Аносово I и Смоленской стоянки не столь уж массивны, а зубчато-выемчатые орудия и скобели отнюдь не являются характерными для данной стоянки.

По мнению А.В. Колосова (2013, 2015), в бассейне Сожа на сегодняшний день зафиксировано около 100 местонахождений финального палеолита (Колосов, 2015. С. 14). На некоторых стоянках имеются черешковые наконечники с ретушированным со спинки черешком, но на них есть и подправка с брюшка. Наконечники, по мнению исследователя, “напоминают известный в литературе тип Бромме-Лингби”, что позволяет проводить параллели между коллекциями сожских стоянок с коллекцией Аносово I (Колосов, 2015. С. 15). В итоге автор приходит к выводу, что в целом материалы стоянок с черешковыми наконечниками стрел Верхнего Поднепровья правильнее всего пока обозначать в рамках понятия “культуры с листовидными и черешковыми наконечниками стрел” (Колосов, 2017. С. 111).

Е.Г. Калечиц проанализировала современные представления о характере и путях проникновения на территорию Беларуси финальнопалеолитических технологических традиций. В результате автор, как и А.В. Колосов, насчитывает сотни коллекций, в которых есть элементы финальнопалеолитических традиций, разделенных ею на пять культурных групп: “гамбургская, лингбийская, волкушанская, свидерская и гренская” (Калечиц, 2013. С. 111). Е.Г. Калечиц полагает, что, не считая гренской, все прочие культуры проявились здесь в результате миграционных процессов. По ее мнению, на востоке Беларуси находки предметов, которые можно было бы связывать с лингбийской традицией, единичны, стоянки неизвестны, большинство находок соотносятся с западом и юго-западом страны. Памятники волкушанской культуры (выделена на территории Польши К. Шимчаком, или “прибалтийский мадлен”, по Р.К. Римантене (1971. С. 26, 27; или аренсбургский тип, по Л.В. Кольцову (1977. С. 51); или “восточный аренсбург”, по С.Н. Лисицыну (2000)), как полагает Е.Г. Калечиц, также в основном расположены в западной части страны и в Литве. В частности, это стоянка Мотоль 17 в бассейне р. Ясельда, имеющая в коллекции характерные черешковые наконечники стрел с обработкой изделий только по спинке (Калечиц, Обуховский, 2004. Табл. V ). Нужно учитывать при этом и смешанный характер большинства коллекций, где присутствуют и наконечники с подработкой черешка с брюшка (наконечники традиции Бромме-Лингби?), и наконечники свидерские.

Особняком стоит мнение Л.Л. Зализняка (солидарного с Н.Н. Гуриной), что коллекция Аносово I являет собой “протоаренсбургский материал” и датируется поздним дриасом (Зализняк, 1989. С. 15–18). Автор отмечает, что лингбийские и аренсбургские наконечники нередко встречаются в совместном залегании, а раннеаренсбургские наконечники типологически сложно отделить от лингбийских. Памятники типа Песочный Ров на Десне автор относит к “аренсбургской культурной традиции” (Зализняк, 1989. С. 89), которая впоследствии трансформировалась в мезолитическую иеневскую археологическую культуру. В недавней работе он еще раз представил схему продвижения носителей лингбийской традиции на восток, пунктами которой были стоянки Берестенево и Аносово (Залiзняк, 2021. Рис. 5).

Исследователь окского палеолита А.В. Трусов считал, что деснинские памятники типа Песочный Ров нужно принимать во внимание при анализе коллекций стоянок финального палеолита бассейнов Оки, Верхнего Днепра и Верхней Волги (Трусов, 2004; Trusov, 2006). Если обратить внимание на состав коллекции кремня такого памятника, как Ростиславль (на Средней Оке), то нельзя не увидеть те характерные особенности коллекции стоянки, выделенные автором работ (Трусов, 2004; Trusov, 2006), которые достаточно близки к параметрам коллекции Смоленской стоянки.

К этим особенностям относятся: 1) техника расщепления кремня (“ситуационный характер” и “недостаточность развития технологии получения пластинчатой заготовки”), когда с одного нуклеуса возможно снятие как пластин, так и отщепов и пластинчатых отщепов, в результате чего большинство орудий сделано на отщепах и большинство отходов производства – отщепы; 2) высокий процент изделий с вторичной обработкой; 3) преобладание ретушных резцов, наличие нуклевидных резцов; 4) преобладание концевых форм скребков, наличие скребков высоких форм на нуклевидных обломках; 5) небольшое количество плохо морфологически выраженных острий; 6) крайне незначительное количество орудий зубчато-выемчатого типа.

Наконечники стоянки Ростиславль имеют, однако, большую близость к наконечникам типа Бромме-Лингби, нежели к аренсбургским, равно, как и наконечники некоторых стоянок Окского бассейна, датируемых исследователями периодом финального палеолита-раннего мезолита, например Ладыжино 3, Гремячее (Кравцов, Луньков, 1994; Кравцов и др., 2003; Трусов, 2011. С. 215–227). Нельзя не учитывать при этом присутствие в коллекциях окских памятников геометрических микролитов и асимметричных наконечников типа косой трапеции.

М.Г. Жилин в серии работ высказал близкое к точке зрения Л.Л. Зализняка мнение о нескольких традициях обработки каменного материала в финальном палеолите лесной полосы Восточной Европы (Жилин, 2004). Исследователь отмечает в Волго-Окском междуречье три финальнопалеолитические традиции: эпиграветт (памятники, близкие к Тимоновке), золоторучьинская и лингбийская, и лишь отчасти свидерская (Жилин, 2004. С. 94–99). При этом автор, анализируя комплекс стоянки Усть-Тудовка 1 и Подол 3 (Верхневолжье), считает возможным фиксировать на их примере “плавный переход от финального палеолита лингбийской традиции к мезолитической иеневской культуре” (Жилин, 2004. С. 99–102).

С.Н. Лисицын, указывая в целом на сложность проблематики выделения культурных групп в финальном палеолите-раннем мезолите лесной полосы и их точной датировки (как правило, смешанный кремневый инвентарь на объектах с турбированным культурным горизонтом), обращает большее внимание на экологическую составляющую археологических памятников этой эпохи, имея в виду быструю смену экологических ниш в послеледниковый период (Лисицын, 2012. С. 239; 2017).

Этот подход важен для детально изученных регионов с качественно раскопанными и комплексно проанализированными памятниками, с чем согласны многие исследователи (Сорокин, 2018). Действительно, единственной точкой согласия специалистов в комплексе проблем культурно-хронологической атрибуции редких пока памятников финального палеолита верховьев Днепра, Оки и Волги является тезис о геохронологической позиции этих памятников – молодой дриас (Дриас III) и начало пребореала.

Выводы. Сложность культурно-хронологического определения коллекции Смоленской стоянки имеет свои объективные и субъективные основания. Естественнонаучные данные позволяют лишь приблизительно соотносить новооткрытый памятник с финалом позднеледникового периода. Данные типологического анализа кремневых изделий сильно зависят от субъективных представлений исследователей о сути и содержании постледниковых “технокомплексов” Северной и Центральной Европы и лесной зоны Русской равнины.

Очевидна определенная близость кремневой коллекции Смоленской стоянки с комплексами находок таких памятников, как Аносово I и Ростиславль на востоке и северо-востоке, Берестеново на западе в Белоруссии. На основе проведенного технико-типологического анализа можно соотнести Смоленскую стоянку с широким кругом финальнопалеолитических памятников лесной зоны с черешковыми наконечниками стрел и датировать время бытования стоянки периодом около 10–11.5 тыс. л.н. (горизонт поздний дриас-начало пребореала).

Очевидная сложность проблематики анализа кремневых коллекций (при явном несходстве позиций большинства упомянутых в статье авторов) ставит вопрос о необходимости продолжения работ в направлении расширения круга подобных памятников в Верхнем Поднепровье. Особое внимание в этом плане следует уделить тому богатому информационному заделу, который оставили наши предшественники 1920-х годов.

Геоморфологические изыскания и радиоуглеродное датирование выполнены в рамках темы государственного задания Института географии РАН АААА-А19-119021990092-1 (FMWS-2019-0008).