Российская археология, 2022, № 1, стр. 166-173

Тамара Анатольевна Пушкина (16.04.1945–29.09.2020) была предана делу всей ее жизни – работе Смоленской экспедиции Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова (МГУ); увлечение древностями привело ее в 1965 г. на кафедру археологии исторического факультета МГУ, где начинающими археологами занимался Д.А. Авдусин. Занятия с Авдусиным предопределили и археологическую специализацию Т.А. Пушкиной, ее увлечение славяно-русской археологией, и отношение к студентам – она активно включилась в организацию работ Смоленской экспедиции, работу со студентами-практикантами. Она же стала в конце 1960-х годов инициатором создания Смоленского семинара на кафедре археологии. Все эти начинания Т.А. Пушкина продолжила, став сотрудником, затем доцентом кафедры археологии; она возглавила Смоленскую экспедицию и студенческую практику (после ухода ее учителя) в 1993 г.

В 1960-е годы раскопки велись в центре древнего Смоленска на ул. Соболева (под Соборной горой), но сотрудники не оставляли интереса к памятнику, с которого начиналась сама экспедиция в 1949 г. – Гнёздовскому поселению и курганам. В Гнёздово (недалеко от Смоленска) удавалось выбираться по выходным, где под руководством Т.А. Пушкиной успевали раскопать 1‒2 разрушавшиеся небольших кургана. Гнёздовский археологический комплекс – крупнейший раннесредневековый некрополь (4 тыс. курганов) и поселение (Центральное городище и обширное селище) на пути из варяг в греки, дающие массовый и во многом определяющий материал по эпохе становления Древнерусского государства, по проблемам формирования его населения и городской сети.

Археологическое изучение Гнёздова ведется более 140 лет, но дискуссии, связанные со всеми проблемами начальной Руси, включая степень участия варягов в этногенезе ее населения, не стихают. Ведущие советские археологи осознавали значимость Гнёздова, и в конце 1940-х годов А.В. Арциховский (занимавшийся тогда ставшим актуальным в науке “варяжским вопросом”) настоял на возобновлении систематических исследований Гнёздова. Он поручил создание экспедиции Д.А. Авдусину, который на Смоленском семинаре в 1960-е годы предлагал участникам темы по скандинавским древностям, уже далекие от официозных установок историографии середины века на минимизацию участия варягов в русской истории. Параллельно та же проблематика систематически разрабатывалась Славяно-варяжским семинаром под руководством Л.С. Клейна на кафедре археологии Ленинградского государственного университете. В 2000-е годы ученый попросил участников Смоленского семинара поделиться воспоминаниями для своей историографической книги (см. Петрухин, Пушкина, 2009б).

В 1967 г. И.И. Ляпушкин, занимавшийся ранее проблемами догосударственной культуры восточных славян, заинтересовался Гнёздовским поселением как памятником эпохи сложения государства и возобновил раскопки на поселении (начатые Д.А. Авдусиным) – раскоп был заложен на селище на правом берегу речки Свинец. По наблюдениям И.И. Ляпушкина, материалы селища, слой которого поврежден сельскохозяйственными работами, “близки по культуре славянским поселениям лесостепной полосы”, а возникновение этого поселения исследователь осторожно отнес к началу IX в., основываясь на “господстве лепной посуды” (Ляпушкин, 1969). Ученый замечал, что до открытия в Смоленске напластований Х в. не следует отвергать гипотезу дореволюционных исследователей (В.И. Сизов, А.А. Спицын) о Гнёздове как первоначальном Смоленске.

Эти работы подстегнули интерес Д.А. Авдусина к Гнёздовскому поселению, на котором он эпизодически проводил работы до 1960 г.; последующие раскопки в Смоленске, где были открыты два десятка строительных ярусов с городскими усадьбами, дающими обильный материал, представлялись более перспективными. Археологическая проблема, с которой столкнулись исследователи Смоленска, заставляла, однако, вернуться к традиционному (с начала XX в.) вопросу о соотношении Смоленска и Гнёздова, и шире – к общим проблемам урбанизации раннесредневековой Европы. Озадачивало исследователей то, что материал смоленских усадеб не дал датировок более ранних, чем середина XI в.; правда, Д.А. Авдусин обращал внимание на отдельные находки, которые можно было бы датировать Х в. (Авдусин, 1970), и предполагал, что слабые напластования начального города могли быть уничтожены регулярной застройкой.

Так или иначе, в 1970 г. решено было вернуться в Гнёздово и продолжить исследование селища, начатое в 1960 г. И.И. Ляпушкин уже ушел из жизни, и работу на его раскопе продолжили наши молодые ленинградские коллеги – В.А. Булкин, Е.Н. Носов. В.А. Назаренко, И.В. Дубов и другие участники семинара Л.С. Клейна. С тех пор контакты, дружба и полемика с “ленинградцами” стали непременными условиями работы “москвичей”. Т.А. Пушкина должна была сосредоточиться на раскопках Центрального городища, не отказываясь от излюбленных ею проблем исторического “вещеведения”; тема ее кандидатской диссертации, защищенной на кафедре археологии в 1974 г., звучала более широко: “Гнёздовское поселение в истории Смоленского Поднепровья (IX–XI вв.).

В 1972 г. экспедиция продолжала работы и в Смоленске, и в Гнёздове (Асташова, Пушкина, 1973). Центральное городище представляло собой еще большую стратиграфическую проблему, чем селище, ибо слой был нарушен позднейшим строительством, в том числе XVII в. (см. Пушкина, 2012), и железной дорогой.

Два обстоятельства стали очевидны для участников экспедиции, перебазировавшейся из Смоленска в Гнёздово: во-первых, гнёздовские курганы относились к той же культуре, что и поселение; во-вторых, эта раннесредневековая культура была иной, чем “усадебная” культура древнерусского города – Смоленска. Эти различия были продемонстрированы в монографии участников Смоленской экспедиции (Смоленск и Гнёздово…, 1991).

Вопрос о соотношении Гнёздова и Смоленска связан с упоминанием Смоленска (Милиниски) Константином Багрянородным в середине Х в. (см. Петрухин, 2018). Как уже сказано выше, напластования этого времени в самом Смоленске не были известны, что позволяет прямолинейно настаивать на первенстве Гнёздова как начального Смоленска. Раскопки поселения в Гнёздове, которые дали богатые материалы X в., определенно показали, что старая интерпретация гнёздовских курганов как погоста (кладбища) древнего Смоленска нерелевантна. Гипотеза, сформировавшаяся в дореволюционной историографии, о Гнёздове как историческом предшественнике Смоленска (древнейшем Смоленске) оставалась актуальной.

Активная жизнедеятельность на Гнёздовском поселении угасла в XI в., зато стал развиваться город на месте современного Смоленска; популярной стала “теория переноса города”: схожие по культуре поселения, прекратившие существование в начале XI в., “переносились” на новое место. Тогда же – с концом эпохи викингов – прекратили свое существование на пути из варяг в греки близкие Гнёздову по культуре скандинавские “вики” (Бирка и Хедебю). В концептуальной статье принимавший участие в раскопках Гнёздова (и Смоленска) В.А. Булкин и анализировавший материалы Бирки Г.С. Лебедев считали, что интернациональный по культуре центр в Гнёздове уступил место “племенному” городу – Смоленску (Булкин, Лебедев, 1974). Идеи “переноса” города последовательно придерживался И.В. Дубов, изучая Тимерево и видя его продолжение в Ярославле (Дубов, 1982. С. 63–66).

На Смоленском семинаре сложившаяся историографическая ситуация вызвала дебаты, обостренные в связи с раскопками Т.А. Пушкиной на Центральном городище, давшими яркие материалы Х в Д.А. Авдусин, критикуя “ленинградцев”, отстаивал свою позицию о развитии Смоленска на своем месте, хотя стратиграфические данные о его существовании в Х в. неизвестны (ранние слои на Соборной горе разрушены в процессе средневекового монументального строительства). Т.А. Пушкина осторожно настаивала на сосуществовании Гнёздова и Смоленска на рубеже X–XI вв. (Пушкина, 1974).

Один из участников этих дебатов (и один из авторов этой статьи), занимавшийся проблемой соотношения письменных известий и данных археологии о начале Руси, предположил, что расцвет Гнёздова и аналогичных памятников Восточной Европы в середине Х в. связан с летописными “реформами” Ольги – установлением сети безымянных поселений-погостов, призванных контролировать подвластные русским князьям территории. С утверждением прямой власти князей в “племенных” городах (“реформа” Владимира Святославича в конце Х в.) нужда в этих погостах отпала, и они запустели. Т.А. Пушкина поддержала интерпретацию В.Я. Петрухина, что выразилось в продолжении сотрудничества по этой теме.

Дебаты по данной проблеме продолжились и на заседаниях отдела славяно-русской археологии Института археологии АН СССР, и в секторе древнейших государств тогдашнего Института истории СССР, возглавляемом В.Т. Пашуто. В результате была подготовлена статья, заглавие которой (“К предыстории древнерусского города”) и публикация в ведущем журнале по отечественной истории были предложены В.Т. Пашуто (Петрухин, Пушкина, 1979).

С тех пор дискуссия о соотношении упомянутых древнерусских памятников в процессе урбанизации продолжается, как и проводимое в основном учениками Т.А. Пушкиной интенсивное исследование Гнёздовского комплекса. Его размеры и обилие археологического материала делают данный объект самым богатым на пути из варяг в греки, что провоцирует на исторические выводы о самостоятельном (независимом от Киева) статусе Гнёздова, во всяком случае, в региональном контексте Верхнего Поднепровья (ср. Пушкина и др., 2012). Естественно, именно Гнёздово ассоциировалось в этой гипотезе с Милиниски как начальным (и независимым от Киева!) Смоленском и т.д. При этом все источники (и летопись, и Константин Багрянородный) свидетельствуют о подчинении Верхнего Поднепровья – региона “кривичей” и главной коммуникации (пути из варяг в греки) – Русскому государству периода его становления, основные силы которого были сосредоточены в Киеве.

Ответом на вопрос о соотношении Гнёздова и Смоленска могло бы стать открытие в Смоленске культурного слоя X в., наличие которого предполагала Т.А. Пушкина. Увы, продолжить поиски решения этой проблемы ей уже не доведется… Между тем с началом работ в 2014 г. Смоленской экспедиции Института археологии РАН (рук. Н.А. Кренке) исследование этой проблемы обрело новые перспективы. Т.А. Пушкина хорошо знала характер культурных напластований города и его топографию. По свидетельству Н.А. Кренке, она помогала выбирать место будущих раскопок и даже приняла участие в расчистке найденных объектов.

Работами Н.А. Кренке в Смоленске, в том числе на склонах Соборной горы, обнаружены напластования, содержавшие керамику культуры длинных курганов. В Гнёздовском некрополе длинных курганов нет, вещи, относящиеся к этой культуре, единичны. Древность ранних напластований Смоленска подтверждена новыми датировками, углубляющими историю освоения территории Смоленска до VIII в., а формирование сети поселений, предшествующих и Смоленску, и Гнёздову – к эпохе Великого переселения народов (см. Кренке и др., 2021). Параллельно столь же древние датировки получены и для времени освоения Гнёздова (Мурашева и др., 2020), однако, сопоставление Гнёздова со Старой Ладогой до обнаружения синхронных с ней городских комплексов второй половины VIII в., равно как и удревнение функционирования пути из варяг в греки, представляется преждевременным.

Актуальными для истории Гнёздовского поселения остаются установки Д.А. Авдусина на отсутствие в Гнёздове определенных комплексов IX в. и датировка Т.А. Пушкиной ранних слоев Центрального городища второй четвертью Х в. (см. Пушкина, 2012). Скандинавских древностей ранее X в. в Гнёздове не находил и Т. Арне (Arne, 1914. P. 42). Интернациональная культура Гнёздова демонстрирует связь с этнокультурными процессами, характеризующими становление Руси – Древнерусского государства. Если принимать традиционную атрибуцию культуры длинных курганов кривичам, то Смоленск действительно оказывается летописным “городом кривичей”, с которых брали дань киевские князья (опирающиеся на погост в Гнёздове, ср. Петрухин, 2018).

Очевидные интернациональные связи Гнёздова делали необходимым учет его трансконтинентальных контактов, регулярное общение с коллегами, исследующими близкие по культуре памятники в Северной и Центральной Европе (в Моравии), на Балканах. Уже в постсоветский период возможным стало и посещение археологических памятников и музеев Скандинавии, регулярное обсуждение общих проблем с коллегами – А. Стальсберг (Норвегия) и особенно с И. Янссоном (Швеция), благодаря которому Т.А. Пушкиной и ее коллегам удалось добраться до Бирки и других важнейших памятников Скандинавии. Со шведским ученым обсуждалась и загадочная проблема отсутствия скандинавских древностей IX в. на древнерусских памятниках: он заметил, что данными по IX в. небогата и Скандинавия, что связано с эпохой становления новой культуры (началом эпохи викингов). Одним из результатов этих профессиональных контактов стали выставка и международная конференция “Путь из варяг в греки и из грек…”, организованная в 1996 г. в Государственном историческом музее при содействии посольств Греции и Швеции. Т.А. Пушкина была одним из авторов выставки и подготовила посвященную Гнёздову статью к каталогу (Пушкина, 1996).

Археологическая специфика исторических процессов была в центре внимания тщательных полевых и “вещеведческих” работ Т.А Пушкиной: скрупулезных зачисток при исследовании разрушенного культурного слоя требовал Д.А. Авдусин, Тамара Анатольевна довела процесс до совершенства. С тех пор во многих экспедициях эта методика получила название “гнёздовской”. Анализ “артефактов” как свидетельство сложных историко-культурных отношений в обширном пространстве, охватывающем Восточную, Центральную и Северную Европу, занимал Т.А. Пушкину с первой опубликованной работы, посвященной специфике бытования скандинавских женских украшений (неприменимых в славянском костюме – см. Пушкина, 1972). И. Янссон продолжил эти наблюдения и указал, что число скандинавских фибул в некрополях Гнёздова и Тимерева соответствует их числу в скандинавских некрополях, что позволяет предполагать скандинавскую этнокультурную доминанту на этих памятниках (Jansson, 1987).

С тех пор историческая специфика русско-скандинавских отношений стала постоянно развивающимся направлением в археологии Восточной и Северной Европы: наиболее ярким открытием стало обнаружение в Гнёздове камерных гробниц (Avdusin, Pushkina, 1988) и ранних свидетельств христианизации древнерусской элиты (до официального крещения Руси в 988 г. – см. Petrukhin, Pushkina, 1997). Последняя прижизненная работа Т.А. Пушкиной была посвящена проблематике, не менее значимой для ранней истории всей Северной Европы, – связям степного (хазарского) Востока со Скандинавией и Русью (она продолжила более раннюю работу – ср. Pushkina, 2007; Пушкина, 2020).

Объем и возможности полевых исследований в Гнёздове с каждым годом расширялись. В 1996–1997 гг. Смоленская археологическая экспедиция МГУ провела шурфовку поймы Днепра на левобережье р. Свинец и обнаружила культурный слой с древесными остатками и разнообразными артефактами, сблизившими этот памятник со Старой Ладогой. Эти раскопки успешно продолжают ученики и коллеги Т.А. Пушкиной, здесь работает экспедиция Исторического музея под руководством В.В. Мурашевой. Тамара Анатольевна стремилась к комплексному изучению Гнёздова. В 1995 г. в раскопках приняли участие специалисты факультета почвоведения МГУ и Института географии РАН. Исследования палеоландшафта, петрографо-минералогического характера культурного слоя поселения, палеоботанический анализ продолжаются (см. Мурашова и др., 2020).

Впервые один из учеников Т.А. Пушкиной начал использовать воздушное лазерное сканирование при изучении Гнёздова и вместе со своими коллегами получает интересные результаты (Новиков и др., 2015).

Т.А. Пушкина совершенствовала методику раскопок курганов, развернутых в Гнёздове Д.А. Авдусиным. При ее непосредственном участии в Гнёздове были открыты камерные гробницы с ингумациями. Тщательный подход к разборке камер позволил сохранить органику, в том числе восстановить женский костюм, пополнить материал для гнёздовских дендродат, зафиксировать оплавленные свечи и капли воска в погребении (Авдусин, Пушкина, 1989). Уникальные находки христианских символов и свечей позволил по-новому поставить проблему процессов христианизации Руси (до “официального” крещения при князе Владимире – см. Петрухин, Пушкина, 2009а).

Значительное внимание уделялось массовому материалу. Обожженные кости из курганов изучались остеологами по инициативе Д.А. Авдусина; Т.А. Пушкина привлекала зоологов к рассмотрению костей из раскопок поселения и публиковала результаты (Новиков и др., 2018). Аспирантка Пушкиной О.Л. Шарганова занялась морфологией и технологией керамики Гнёздова и сопредельных памятников, защитила кандидатскую диссертацию (Шарганова, 2011) и успешно продолжает эту работу.

В настоящее время чрезвычайно актуальной становится борьба за сохранение Гнёздовского археологического комплекса. Благодаря усилиям Т.А. Пушкиной был составлен и принят в 2007 г. первый план охранных зон Гнёздовского археологического комплекса.

Каждую находку Т.А. Пушкина умела сделать предметом отдельного изучения: в ее историографическом “багаже” – торговый инвентарь, клады и отдельные монеты, височные кольца, ножи, сельхозорудия, амулеты, стеклянные игральные шашки, изделия из кости и др. При этом для ряда предметов удалось выявить технологию обработки черного и цветного металла, сделать спектральный анализ. Ее исследования отдельных категорий вещей можно назвать эталонными для археологии, поскольку каждый артефакт рассматривался всесторонне и становился значимым в контексте развития не только Гнёздова, но и раннесредневековой Евразии. Эта привычка к максимальной точности порой мешала Тамаре Анатольевне делать смелые выводы и поспешные обобщения. Только после многолетних раскопок поселения стало возможным выделить его участки с определенной ремесленной специализацией (Пушкина и др., 2012. С. 251–255); в весьма осторожной форме было высказано и предположение, что необычное сооружение на Восточном селище имело культовое назначение (Авдусин и др., 1975. С. 49).

Тщательная вещеведческая работа позволила Тамаре Анатольевне проследить важнейшие процессы, происходившие в Гнёздове. Особое место заняли вопросы этноса, торговых связей, времени возникновения Гнёздовского комплекса. Интересные наблюдения сделаны по славянским и балтским элементам памятника, мерянским древностям, отмечены волжско-болгарские и хазарские артефакты. Византийские связи Гнёздова дополнены новыми открытиями. Скандинавские находки всегда оставалось в сфере внимания Т.А. Пушкиной, им посвящены статьи по разным типам фибул, граффити на восточных монетах, скандинавским амулетам. Славянской составляющей также уделено особое внимание в работе о славянском женском костюме эпохи раннего средневековья, основой которой стала уникальная находка в Гнёздове (Пушкина, 1990), опубликованы статьи о височных кольцах (Пушкина, 1987, 2015).

Заметное место в исследованиях Т.А. Пушкиной занимает нумизматика. Монетам и кладам Гнёздова посвящены многие ее статьи, программный характер носил доклад на международном симпозиуме по проблемам урбанизации в Париже в 1997 г. (Pushkina, 2000). Опираясь на труды отечественных нумизматов, Тамара Анатольевна аргументированно показала характер поступления восточных, византийских и западноевропейских монет в Гнёздово, особенности формирования денежно-вещевых кладов в данном регионе и их датировки. Попытка изменить датировки двух гнёздовских кладов на основании отдельных типов керамики без учета специфики гончарного производства северо-западного, западного и южного регионов Древней Руси (Горюнова, 2020) представляется неоправданной.

Уход Т.А. Пушкиной поставил немало проблем перед исследователями Гнёздова, Смоленского Поднепровья и Руси в целом: нуждаются в систематической публикации материалы, полученные при раскопках Центрального городища и селища. Прервана работа над последним шведско-российским проектом “Путь из варяг в греки” (куратор И. Янссон). Второй выпуск материалов Гнёздовского комплекса (Гнёздовский археологический комплекс…, 2021), готовившийся как юбилейный сборник в честь Т.А. Пушкиной, посвящен ее памяти.