Российская археология, 2022, № 1, стр. 139-152

Археологические раскопки в поселении Кюльтепе I (рис. 1) впервые были проведены в 1959–1964 гг. Нижний слой поселения О.А. Абибуллаев разделил на два – 1а и 1б (Həbi-bullayev, 1959. S. 14); слой 1а был отнесен к неолитическому, а 1б – к энеолитическому периоду. Однако в своих дальнейших исследованиях О.А. Абибуллаев оба этих слоя отнес к энеолитическому периоду (Абибуллаев, 1982. С. 24). Другие исследователи на основе сравнительных материалов продолжали датировать слой 1а Кюльтепе I периодом неолита (Нариманов, 1987. С. 133; Kushnareva, 1997. С. 30–40; Seyidov, 2003. S. 21, 39–40), а раскопки французско-азербайджанской экспедиции показали, что оба слоя относятся к эпохе неолита. Исследованиями последних лет выявлены также памятники раннего энеолита. Актуальным является сравнительный анализ неолитических археологических материалов Кюльтепе I, выявленных в советское время и во время раскопок французско-азербайджанской экспедиции.

Рис. 1.

Местоположение поселения Кюльтепе I (карта памятников составлена автором).

Fig. 1. The location of the Kültepe I settlement (the map of sites was designed by the author)

Стратиграфические особенности и строительные остатки. О.А. Абибуллаев отметил, что слой 1а отличается от слоя 1б темным цветом (Həbibullayev, 1959. S. 15). Нижний слой 1а исследователь разделил на пять строительных горизонтов; четыре из них представлены только остатками очагов, а в третьем строительном горизонте выявлены остатки прямоугольного помещения, имевшего глинобитные стены. Внутри помещения находился овальный очаг, сложенный из булыжников, скрепленных глиняным раствором (Абибуллаев, 1982. С. 25). Раскопками французско-азербайджанской экспедиции на Кюльтепе I (название памятника в полевой документации) установлено наличие двух неолитических слоев (рис. 2), обозначенных как слой 1 и слой 2 (Marro et al., 2019).; нижний слой 1 соответствует слою 1а по Абибуллаеву, а слой 2 – слою 1б. Толщина обоих слоев, 8 м. В целом неолитические отложения датируются 6400–5200 гг. до н.э. (таблица).

Рис. 2.

Общий план раскопок поселения Кюльтепе I (раскопки В. Бахшалиева и К. Марро; чертеж Г. Гадебуа). Условные обозначения: а – глинобит, б – остатки кирпичей, в – очаг, г – пепел.

Fig. 2. General plan of the excavations at the Kültepe I settlement (excavations by V. Bakhshaliyev and C. Marro; drawing by G. Gadebois)

Нижний слой имел темный цвет и состоял из наслоений золы иногда со следами очагов, выложенных булыжниками (рис. 3, 1). Ввиду того, что площадь раскопок была ограничена небольшим шурфом, установить форму строительных остатков было невозможно. По разрезу раскопа можно полагать, что первые дома имели вид полуземлянок. (рис. 3, 2). Второй слой отличался светлым цветом (рис. 3, 1). Это вызвано цветом глины, использованной при строительстве помещений. В отличие от первого, во втором слое строительные остатки прослежены четче, так как раскопки проведены на большой площади, примерно 450 м². Этот слой характеризовался помещениями круглой, а иногда овальной в плане формы (рис. 4, 1–2). Иногда около стен находились пяточные камни, что говорит о существовании дверей, закрывавшихся по одной вертикальной оси (рис. 4, 4). Во внутренней части помещений выявлены очаги (рис. 4, 3), выложенные булыжниками и скрепленные глиной. Найдены отщепы обсидиана, керамика, камни для пращи, орудия труда из кости, обсидиана и базальта.

Рис. 3.

Разрезы неолитического слоя (фото Р. Бертон).

Fig. 3. Sections of the Neolithic layer (foto by R. Berton)

Рис. 4.

Остатки зданий (фото В. Бахшалиева).

Fig. 4. Architecture remains (foto by V. Bakhshaliyev)

Размеры помещений очень разные. Вокруг помещений также найдены керамические изделия, отдельные орудия труда и рабочие места. В одном случае найдено скопление зернотерок, указывающее, что люди хозяйственными работами занимались на дворе.

Земледелие и скотоводство. Исследование остатков фауны и флоры показывает, что поселенцы Кюльтепе I уже осваивали производящую экономику. Основные виды животных были приручены. В животноводстве первое место занимал мелкий рогатый скот. В первом слое доля костей мелкого рогатого скота была 85%, а крупного рогатого скота – 5%. Во втором слое число костей крупного рогатого скота возрастает до 15%, а доля костей мелкого рогатого скота уменьшается до 80% (Marro et al., 2019. P. 105). Как видно, несмотря на незначительные изменения, разведение мелкого рогатого скота в период неолита сохраняло ведущее место в скотоводстве. По-видимому, это было связано с образом жизни поселенцев Кюльтепе I. Исследования подтверждают раннее использование поселенцами обсидиановых и медных ресурсов Южного Кавказа, которые расположены далеко от Кюльтепе I. Анализ костных остатков свидетельствует, что в занятиях населения определенное место занимала также охота. Охотились на дикого кабана, красного оленя, газель, козла и птицу. Среди костей животных присутствуют также кости лисы, медведя и черепахи (Marro et al., 2019. P. 105).

В земледелии в основном культивировались голозерная пшеница (Triticum aestivum/durum), ячмень (Hordeum vulgare), эммер (Triticum turgidum subsp. dicoccon) и чечевица (Lens culinaris). Результаты исследования показывают, что все эти растения были одомашнены (Marro, 2019. P. 104–105). Таким образом, можно сказать, что в хозяйстве древних поселенцев основное место занимали скотоводство и земледелие, и частично, охота.

Орудия труда из камня и кости. Основные виды орудий труда также свидетельствуют о земледельческо-скотоводческом характере хозяйства поселенцев Кюльтепе I. Для изготовления орудий труда применялись различные виды камня (Абибуллаев, 1982. С. 52). Преобладают орудия, многочисленные нуклеусы (рис. 5, 1), а также отщепы и осколки из обсидиана (Абибуллаев, 1982. С. 53), которые находились в обоих слоях поселения; они подтверждают, что обработка обсидиана производилась в самом поселении. Определенная группа орудий представлена пластинами трехгранной и четырехгранной формы. Многие из них достигают 15–20 см в длину (рис. 5, 2, 3). Некоторые типы подобных орудий не имеют следов обработки, а другие обработаны односторонней или же двусторонней ретушью. Некоторые необработанные орудия несут следы употребления в виде затупленности и выщерблин (Абибуллаев, 1982. С. 54). Среди вкладышей имеются также несколько микролитов. По мнению О.А. Абибуллаева, большие пластины использовались в качестве вкладышей цельных серпов, а маленькие (рис. 5, 5, 6) – составных (Абибуллаев, 1982. С. 54). Основы составных серпов изготовлены из кости, нередко из рога оленя; на специально сделанную выемку крепились вкладыши (рис. 5, 9). Подобные орудия известны из первого слоя поселения (Абибуллаев, 1982. С. 54). Следует отметить, что большие пластины могли использоваться также в качестве ножей. Среди обсидиановых изделий в небольшом количестве имеются также скребки (рис. 5, 4). Они имеют округлую или же дугообразную форму, обрамлены ретушью. Подобные орудия, по-видимому, использовались для обработки кожи.

Рис. 5.

Орудия труда (из раскопок О. Абибуллаева).

Fig. 5. Tools (from O. Abibullayev’s excavations)

Среди земледельческих орудий привлекают внимание каменные мотыги (рис. 5, 10) овальной формы, которые были найдены в небольшом количестве. Лезвия их с обеих сторон заострены, а на обушной части просверлено отверстие для рукоятки. Для обработки земли, по-видимому, использовались также орудия типа тесла (рис. 5, 11).

Земледельческие орудия представлены в основном зернотерками. Они изготовлены из пористых и плотных камней. Представлены верхние и нижние камни. Зернотерки первого слоя в основном овальные и плоские. Во втором слое встречаются также ладьевидные формы подобных орудий. На поверхности отдельных орудий встречаются следы красной краски (Абибуллаев, 1982. С. 59). Это свидетельствует о том, что данный тип орудий использовался также для растирания минералов.

Кроме каменных орудий имеются также многочисленные костяные (рис. 5, 12–14), которые также связаны с земледельческо-скотоводческим хозяйством древних поселенцев. Среди них мотыги, проколки, шилья, пряслица и др.

Металлургия и металлообработка. В хозяйственном укладе древних жителей Кюльтепе I, помимо земледелия и скотоводства, важную роль имели металлургия и металлообработка. Металлические изделия выявлены из второго слоя поселения. Орудия, связанные с горным делом, также известны из этого слоя. Эти орудия (молоты) изготовлены из плотных пород камня. Одно из них имеет валикообразную форму с закругленными краями (рис. 5, 7). Орудие тщательно обработано. На поверхности есть следы использования (Абибуллаев, 1982. С. 58). В средней части их имеется горизонтальный желобок, опоясывающий орудие и служивший для прикрепления рукоятки. На обушной части другого молота имеется недосверленное отверстие (рис. 5, 8). Подобные орудия нами найдены в Дуздаге (Marro et al., 2010. P. 229–244), что свидетельствует об их использовании в горном деле¹¹. Еще один каменный молот с прорезным отверстием со следами медной руды был найден близ Нахчывантепе²².

Во втором слое поселения Кюльтепе I найдены остатки семи металлических изделий (Абибуллаев, 1982. С. 78). Большинство этих предметов изготовлено из меди с незначительными примесями других металлов. Лишь один фрагмент неопределенного предмета изготовлен из меди с 0.4% примесью мышьяка (Бахшалиев, 2005. С. 31). Другой предмет, четырехгранная проколка, изготовлен из медно-мышьяково-никелевого сплава (Бахшалиев, 2005. С. 32). По мнению исследователей, медно-никелевые предметы характерны для южных регионов; на Кюльтепе I они являются импортными или, скорее всего, изготовлены на месте из привезенного металла (Махмудов, Мунчаев, Нариманов, 1968. С. 23). По мнению И.Р. Селимханова, в то время человек еще не был знаком с металлическим никелем, но некоторые свойства никелистых бронз были отчасти известны, и не исключено, что плавильщик добавлял в шихту для плавки никелевые руды (Селимханов, 1970. С. 58). Металлические изделия второго слоя Кюльтепе I являются продуктом довольно развитой для того времени металлургии, что заставляет нас думать об истоках ее развития. Нет оснований считать, что ранние металлические изделия из Кюльтепе I являются привозными, ибо медно-мышьяковые изделия в энеолитических памятниках более развитых регионов не зафиксированы.

Использование ресурсов обсидиана. Исследования показывают, что производящая экономика была в довольно развитом состоянии, и древние поселенцы имели связи с отдаленными странами. Об этом говорит также использование ресурсов обсидиана бассейна оз. Севан, которое на территории Нахчывана началось во второй пол. VII тыс. до н.э. Таких ресурсов на территории Нахчывана и Северо-западного Ирана нет. Поселенцы Кюльтепе I в основном разрабатывали ресурсы Сюник (49%) и Гегхасар (50%). Находки обсидиана из других месторождений незначительны в количественном отношении (Baxşəliyev, 2019. S. 17–19). Обсидиановые находки из Гегхасар преобладали также в памятниках Карабахской равнины Чалагантепе и Тойретепе; по распространенности обсидиана на Южном Кавказе ресурс Гегхасар является доминирующим (Бадалян, Кикодзе, Коль, 1996. C. 257), что говорит о связях поселенцев. Обсидиановые ресурсы Сюник и Гегхасар широко использовались также в энеолитическом периоде. Так, в Нахчыван Тепе преобладает обсидиан из Сюник (42%) и Гегхасар (37%), а в поселении Овчулартепеси 74% обсидиана поступало из Гегхасар, 13% – из Сюник. Обсидианы из Сюник преобладают также в памятниках бассейна оз. Урмия (95%) в Северо-западном Иране (Khademi et al., 2013. Р. 1956–1965). Несомненно, что использование природных ресурсов в определенной степени способствовало развитию межрегиональных связей.

Керамическая посуда. Большая часть археологических находок из раскопок представлена керамическими изделиями. Керамика изготовлена из глины с примесью рубленой соломы и обожжена в разных оттенках красного цвета. Обжиг неравномерный: на срезе стенок сосудов прослеживается необожженная серая, а иногда черная прослойка.

Керамический материал из первого слоя очень малочисленный, поскольку раскопки проведены на меньшей площади. Он представлен мисками и банкообразными сосудами, вылепленными грубо, часто с шероховатой поверхностью. Миски с выпуклыми стенками (рис. 6, 2–5), банкообразные сосуды с цилиндрическим туловищем округлены у дна (рис. 6, 1). Дно сосудов плоское, иногда с выступающим наружу краем (рис. 6, 6). Подобные сосуды по форме очень сходны с материалами Хассуны, Самарры (Mellaart, 1965. P. 65. Fig. 40 ) и Чатал-Гуюк (Mellaart, 1975. P. 105. Fig. 52 ).

Рис. 6.

Керамика первого слоя (из раскопок О. Абибуллаева).

Fig. 6. Ceramics of the first layer (from O. Abibullayev’s excavations)

Расписной горшок из погребения № 71 также относится к этому слою. Горшок расписан прямо по неокрашенной поверхности коричневыми вертикальными линиями (рис. 6, 7). Однако роспись горшка недостаточно хорошо сохранилась и местами стерта. Близкие аналоги этому горшку известны из Тепе Гуран, но орнаментация имеет отличия (Mellaart, 1975. P. 86. Fig. 38, g ).

Во втором слое количество керамики возрастает, и появляется большее разнообразие (рис. 7; 8). В коллекцию посуды входят фрагменты кувшинов, горшков, банок, бочкообразных сосудов и мисок. Они сходны с материалами из поселений Южного Кавказа, в том числе Азербайджана. Близкие параллели известны из Шомутепе (Ахундов, 2012. С. 367–384), Молла Нагитепеси (Мусеибли, 2012. С. 40–50), Гойтепе (Гулиев, Гусейнов, Алмамедов, 2009. С. 26–30), Хаджи Фируз (Voigt, 1983. Р. 114–140) и других памятников.

Рис. 7.

Керамика из второго слоя (из раскопок В. Бахшалиева и К. Марро).

Fig. 7. Ceramics of the second layer (from V. Bakhshaliyev and C. Marro excavations)

Кувшины представлены несколькими экземплярами с отогнутыми наружу венчиками. Горло одного из них украшено двумя рядами шишкообразных выступов (рис. 7, 1, 2). Сосуды с подобными украшениями известны из Гадашрили гора (Hamon et al., 2015. Fig. 7), Имирис гора (Kiguradze, 1986. Abb. 40, 13 ) и Шомутепе (Ахундов, 2012. Табл. 209 , 5/526).

Имеются миски различных типов. Миски с округлым корпусом имеют отогнутый наружу (рис. 7, 3) или вогнутый внутрь венчик (рис. 7, 4). Подобные миски известны из Хаджи Фируза (Voigt, 1983. Fig. 83 , О) и Шомутепе (Ахундов, 2012. Табл. 205 , 4/548). Третий тип мисок – конусовидной формы со скругленным венчиком (рис. 7, 5, 6). Разнообразные вариации форм подобных мисок обнаружены в поселении Хаджи Фируз (Voigt, 1983. Fig. 75, b, p, q ). Древнейшие экземпляры аналогичных мисок известны из Телль-эс-Савана (Mellaart, 1975. P. 133. Fig. 91 ). Из других памятников Ближнего Востока (Арпачия, Юнус и Телль Халаф) известны также расписные экземпляры мисок такой формы (Mellaart, 1975. P. 133. Fig. 93 ). Этот тип мисок, ранние экземпляры которого обнаружены во втором слое Кюльтепе I, бытовали на протяжении длительного времени на территории Нахчывана, где они известны также из позднеэнеолитических памятников (Бахшалиев, 2014. Рис. 5, 14).

В керамической коллекции второго слоя Кюльтепе I преобладают банковидные (рис. 7, 7) и котлообразные сосуды. Сосуды с цилиндрическим туловом – так называемые банковидные – представлены большим количеством экземпляров. На краю некоторых из них имеется сквозное отверстие. Подобные сосуды хорошо известны из раскопок Абибуллаева слоев 1а и 1б поселения Кюльтепе I (Həbibullayev, 1959. С. 59). По форме они близки аналогичным сосудам из Хаджи-Фируз (Voigt, 1983. Fig. 74, f, g ). Такие сосуды известны также из поселения Акнашен-Хатунарх (Badalyan et al., 2010. Fig. 9-3 , 1, 4, 6). Некоторые сосуды украшены рельефным пояском (рис. 7, 8, 9, 14). Следует сказать, что сосуды с рельефными поясками в неолитических памятниках Кавказа встречаются редко, однако на керамике Дангреули гора есть змеевидный рельефный орнамент (Kiguradze 1986. Abb. 19 , 15). На одном из банковидных сосудов имеется короткий цилиндрический слив (рис. 7, 13). Подобные сливы на посуде памятников Южного Кавказа встречаются очень редко, однако они хорошо известны из памятников Ближнего Востока, таких как Филиа (Mellaart 1975. P. 133. Fig. 78 ) и Mersin (Mellaart, 1975. P. 129. Fig. 74 ).

На некоторых сосудах встречен так называемый ушковидный рельефный декор в виде симметрично расположенных выступов (рис. 7, 10; 8, 4). Как известно, подобный декор широко распространен в таких памятниках Южного Кавказа эпохи неолита, как Шомутепе (Ахундов, 2012. С. 56. Табл. 209, 210 ), Акнашен-Хатунарх (Badalyan et al., 2010. Fig. 9-2 , 5–11), Гейтепе, Арухло (Kushnareva, 1997. Fig. 9 , 1, 2).

Присутствуют котлообразные сосуды с выпуклым корпусом (рис. 7, 12). Некоторые из них у края венчика имеют круглое отверстие, а другие – ушковидный выступ. Нижняя часть корпуса отдельных сосудов украшена овальными впадинами (рис. 7, 11).

Отдельные сосуды использовались для хранения запасов продовольствия (рис. 8, 5). Подобные сосуды, по-видимому, заглублялись землю и использовались в таком виде. В поселении Кюльтепе I найдено очень мало хозяйственных ям. Возможно, большие сосуды применялись для хранения запасов продовольственных продуктов.

Рис. 8.

Расписная и “простая” керамика; металлический предмет из второго слоя (из раскопок О. Абибуллаева).

Fig. 8. Painted and “plain” ceramics; a metal object from the second layer (from O. Abibullayev’s excavations)

Выявленные материалы показывают, что дно сосудов было плоским, чаще выступающим наружу. Некоторые фрагменты дна сосудов обработаны грубо. Сосуды с подобным дном выявлены в Шомутепе (Нариманов, 1987. Рис. 10 ; Ахундов, 2012. Табл. 211–216 ), Молла Наги тепеси (Мусеибли, 2012. Табл. VI , 3–6) и на других поселениях. Часть их имеют вогнутое дно (рис. 7, 16). Сосуды с подобным дном известны из Хаджи Фируз (Voigt, 1983. Fig. 91, n ).

Несмотря на то что некоторые керамические изделия имеют близкие параллели в неолитических памятниках Южного Кавказа, в том числе и Азербайджана, формовка сосудов отличается особенностями, что, по нашему мнению, было связано с самостоятельным развитием и местными традициями. При этом следует отметить, что изящно изготовленные керамические изделия (рис. 8, 1–3), обнаруженные в нижнем горизонте второго слоя поселения Кюльтепе I, относятся к халафской культуре и несомненно свидетельствуют о развитии взаимных отношений с ближневосточными странами. Расписную керамику из неолитического слоя О.А. Абибуллаев разделил на две группы. Керамические изделия с примесью рубленой соломы были отнесены к местному производству, а изделия с примесью песка считались привозными (рис. 6, 7, 8, 1–3). Такого мнения придерживались и другие исследователи (Иессен, 1963. С. 12; Мунчаев, 1975. С. 120). При этом Р. Мунчаев делал вывод, что расписная керамика из Кюльтепе I, поселений Мильской степи и Мугани попала в Закавказье из Иранского Азербайджана, из восточных районов оз. Урмия (Мунчаев, 1975. С. 127). И. Нариманов (Нариманов, 1987. С. 126) и Р. Мунчаев (Мунчаев, 1975. С. 129) отмечали, что расписная керамика Мильской степи в определенной степени сходна с расписной керамикой Тепе Гурана. Происхождение расписной керамики Мильской степи И. Нариманов связал с памятниками северо-западного Ирана (Нариманов, 1987. С. 126). Горшки из Кюльтепе I (рис. 8, 1) он сопоставлял с керамикой Телль-Арпачии, Телль-Халафа и Тепе-Гавры и делал вывод, что они могли попасть в Закавказье через Тилкитепе из Восточной Анатолии; при этом он допускал возможность загросского происхождения подобного типа керамики (Нариманов, 1987. С. 160). Несмотря на присутствие привозных предметов, простая керамика, которая составляет большую часть изделий, несомненно, возникла на местной почве.

В литературе встречаются разные мнения о становлении и развитии культур эпохи неолита на Южном Кавказе. Неолитическая культура, в основном характеризующаяся керамикой с минеральной примесью и распространенная в районах Гянджа и Казах Азербайджана, обозначена исследователями как культура Шомутепе (Baxşəliyev, 2007. S. 32–38). Ввиду того, что культура Шомутепе в определенной степени охватывала территорию Грузии, в литературе эта культура обозначена также именами Шомутепе-Шулавери (Мунчаев, 1975. C. 97; Lyonnet et al., 2012. P. 2), Шулавери-Шомутепе (Lyonnet et al., 2012. P. 85), а также Араташен-Шулавери-Шомутепе (Harutyunyan et al., 2019. P. 11). С другой стороны, обнаруженная в Нахчыване культура, для которой характерна посуда с примесью рубленой соломы, названа культурой Кюльтепе (Baxşəliyev, 2007. S. 38–58). Она существовала также и в пределах Куро-Араксской низменности, причем памятники Мильской и Муганской равнин моложе нахчыванских и отличаются от последних изначальным присутствием керамики с тисненым орнаментом, который появился лишь во второй половине VI тыс. до н.э.

Подчеркнем, что посуда поселения Кюльтепе I как по форме, так и по технологии изготовления сходна и с керамикой памятников Араратской равнины. В связи с этим подчеркнем, что керамика с примесью рубленой соломы из поселения Араташен технологически не соответствует стандарту культуры Шомутепе.

В настоящее время поселение Кюльтепе I является одним из самых древних памятников эпохи керамического неолита на Южном Кавказе. Анализ угля из различных горизонтов показал, что неолитический слой этого поселения существовал в интервале 6372–5200 гг. до н.э. (Бахшалиев и др., 2017, C. 32). Как уже сказано выше, материалы Кюльтепе I свидетельствуют о развитой производящей экономике. Поэтому некоторые исследователи предполагают, что культура эпохи неолита была привнесена на Южный Кавказ в готовом виде (Ахундов, 2019. C. 98). В советское время придерживались мнения, что земледельческо-скотоводческое население Южного Кавказа пришло из Северной Месопотамии (Массон, 1964. C. 407). Это мнение разделяется также некоторыми зарубежными исследователями (Cucchi et al., 2013).

Это предположение основано главным образом на присутствии расписной керамики в нижних неолитических слоях памятников Южного Кавказа, в том числе и в Кюльтепе I. Как известно, расписной горшок из Кюльтепе I был найден в погребении (Абибуллаев, 1982. С. 40), где покойный лежал на спине. Подобный погребальный обряд в свое время также связывали с поселенцами Месопотамии (Чайлд, 1956. C. 77). Такой обряд практиковался на различных уровнях первого слоя Кюльтепе I (Абибуллаев, 1982. С. 40–46). Тем не менее другие исследователи предпочитали искать истоки неолитической эпохи в местной мезолитической культуре Южного Кавказа (Nishiaki, Guliyev, Kadowaki, 2015). В настоящее время для этого региона известны памятники всех этапов каменного века, а неолитические культуры отличаются разнообразием, что говорит о существовании различных центров становления неолита. Следует учитывать, что виды фауны и флоры на памятниках не являются привозными; становление металлургии и металлообработки происходило с опорой на местную сырьевую базу (Бахшалиев, 2005. С. 16–29); местными были ресурсы обсидиана. Отметим, что кавказский обсидиан проникал в ближневосточные страны уже в конце VI тыс. до н.э. (Barge et al., 2018. Р. 310–311).

Как и в других неолитических поселениях Южного Кавказа, напластования докерамического неолита на Кюльтепе I не выявлены. Поэтому вопрос о начальном импульсе и конкретном содержании процесса неолитизации в регионе далек от разрешения. Поскольку изящные расписные изделия выявлены в различных уровнях первого слоя поселения Кюльтепе I, можно лишь еще раз подчеркнуть, что в неолитическую эпоху поддерживались тесные связи Южного Кавказа с ближневосточными странами.