Российская археология, 2022, № 4, стр. 121-136

Изучение закрытых комплексов керамики из  жилых построек Центральной России XIII–XVI вв. показало, что при тщательной полевой фиксации, описании керамики на уровне типов и вариантов, а также учете их процентного соотношения данный археологический источник обладает значительными возможностями в плане датировки. Проверка ранее полученных выводов (Московская керамика…, 1991) с помощью комплексов второго поколения (с монетами и радиоуглеродными датами) свидетельствует о том, что закрытый комплекс керамики способен датировать сооружение с точностью до четверти столетия (Савельев и др., 2016; Чернов, Волков, 2016; Чернов, 2017). Применение этого опыта к изучению закрытых комплексов керамики, включающих лепную и раннекруговую посуду древнерусского времени, кажется весьма перспективным. Этот материал содержит бесценную информацию о местных традициях керамического ремесла, которые по большей части имеют этносоциальную окраску.

В то же время при работе с комплексами, содержащими лепную и раннекруговую посуду, необходимо принять во внимание, что в отличие от периода развитого средневековья многие территории Древней Руси и, в частности, западная часть Волго-Окского междуречья в XI в. были зоной миграции. По этой причине фиксируемая на основе керамического материала археологически картина отражает несколько процессов:

– бытование керамики у автохтонного населения, для которого было характерно доминирование местной традиции изготовления лепной посуды, незначительный процент раннекруговой керамики и медленный процесс ее распространения;

– бытование керамики у вновь пришедших групп населения, для которых были характерны доминирование раннекруговой керамики и ускоренный процесс ее распространения;

– культурные контакты и общие веяния моды, ведущие к унификации керамического ремесла, что в конечном счете привело к формированию классической гончарной древнерусской посуды, характерной для середины–второй половины XII в.

Для того чтобы объемно видеть указанные процессы, необходимо обладать не отдельными закрытыми комплексами керамики из построек, но сочетанием таких комплексов из нескольких усадеб, сменявших друг друга на одном поселении. На территории Московской области лишь три поселения XI в. начали исследоваться более или менее широкой площадью. В бассейне Москвы-реки это селища Хотяжи (240 м²) (Алексеев, 2004; Заидов и др., 2018), Жданово 1 (344 м²) (Гоняный, 1999) и Покров 5 (208 м²) (Юшко, 1998), а на Верхней Клязьме – Болшево 3 (1116 м²), которое интерпретируется как погост у начала волокового пути в Москворечье (Чернов, Волков, 2009а, б) (рис. 1, 27, 45, 49, 56).

Рис. 1.

Западная часть Волго-Окского междуречья в IX–XI вв. Схема расположения памятников археологии. Памятники Конаковского (1–4) и Кимрского (5, 6) р-нов Тверской обл.: 1 – курганный могильник (далее к.м.) Глиники (погр. с дирхемами 823, 908–997 гг. в к. 8, 15, 17, 31 и денариями 1038–1057 гг. в к. 10, 22); 2 – к.м. Заборье (погр. с денарием 1027–1054 гг. в к. 22); 3 – к.м. Загорье (погр. с дирхемами 914–943 гг. в к. 24 и денариями 1027–1086 гг. в к. 15, 18); 4 – к.м. Устье (погр. с дирхемами 914–943 гг. в к. 3 и денариями 1027–1068 гг. в к. 7, 13); 5 – к.м. Пекуново 2 (погр. с дирхемами 914– 985 гг. из к. 12, 40, 51, подражаниями дирхемам из к. 32 и денариями первой половины X в., 983–1076 гг. из к. 5, 6, 11, 18, 19, 21, 26, 43, 63, 66 и к. 1, 4, 8, 15 нумерации 1972 г.); 5а – Пекуновское селище (40% лепной керамики, золотостеклянные бусины); 6 – к.м. Плешково (погр. с дирхемами 917–997 гг. из к. I‑2, I‑26, I-29 и денариями 947–1090 гг. из к. I-7, II-2, II-3, I-2, I-10, I-12, I-16, I-17, I-20).

Памятники Переславского р-на Ярославской обл.: 7 – Александрова гора, городище (2-й слой X–XI вв. – монеты 858, 960 гг.); 7б – селище 1 у с. Городище (посад города Клещин), X–XI вв., 13 га (50% лепной керамики, кресты с эмалью, пломбы, фрагмент подвеска со знаком князя Владимира Святославича или Ярослава Мудрого) (Н.А. Макаров, исследования 2014–2015 гг.); 8 – к.м. Городище 5 (237 курганов, в том числе XI в.); 9 – селище Слуда 1 и 5; 10 – могильник Городище 7 (627 курганов: 123 кремации и 504 ингумации, в том числе XI в.); 11 – к.м. Городище 1 (202 кургана, в том числе с денариями 936–961, 978–1016 и 1057–1058 гг.); 12 – Криушкино, поселения 1 , 2, селища 1, 2; 13 – Криушкино, к.м. 5 (100 курганов, в том числе погребения с денариями); 14 – Борисоглебская слобода, селище; 15 – Веськово, селище 1 (Ботик); 16 – Веськово, к.м. 1 (412 курганов: 243 кремации, 168 ингумаций, в том числе XI в.); 17 – Веськово, селище 2; 18 – Веськово, к.м. 2; 19 – Соломидино, поселение 1; 20 – Брембола, к.м. Княжьи Могилы (ингумации с денариями 915–970-х годов и монетой Константина Багрянородного 912–939 гг., кремация с подвеской из монеты Оттона I); 21 – Брембола, к.м. Круглицы (97 курганов: 53 кремации, 44 ингумации, в том числе погребение с дирхемами 905– 915 гг.).

Памятники запада Московской обл.: 22 – курганный могильник Елизарово (Шаховской р-н) (погребение с денариями 1020–1086 гг. в к. 26); 23 – селище Лама 1 (“Старый Волок” – первоначальный Волоколамск); 24 – местонахождение украшений XI в. на посаде г. Можайск; 25, 26 – селище и к.м. Шейки (Истринский р-н) (погребения с денариями 1024–1086 гг. в к. 36, 72, 76).

Памятники Одинцовского р-на Московской обл.: 27 – селище Хотяжи 1 (левобережное), дирхемы 906/907 и 939/940 гг. из раскопа 2009 г. Н.А. Кренке; 28 – селище Хотяжи 2 (правобережное) (денарий 1059–1071 гг., подражание дирхему 914–943 гг.); 29 – к.м. Хотяжи (Мышкино) (кремации и ингумации); 30 – селище Саввинская слобода 2, жилище 3 конца IX–X в., (радиоуглеродная дата около 775–963 гг.), с салтовским перстнем, боченковидной весовой гирькой, привеской из клыка медведя; 31 – селище Поречье 2; 32 – селище Жуковское.

Памятники г. Москвы: 33 – находки дирхемов 753–775,790, 806–808 гг. на городище Кунцевское; 34 – находки дирхемов 862 и 866 гг. на месте храма Христа Спасителя; 35 – находка обломка дирхема у Симонова монастыря; 36 – селище Даниловское 1 (в Свято-Даниловом монастыре); 37 – селище Даниловское 2 (в Даниловской слободе).

Памятники Московской обл.: 38 – большой Беседский курган; 39 – селище Беседы (Ленинский р-н); 40 – селище на территории Николо-Угрешского м-ря (г. Дзержинский); 41 – селище Акатово 2 (Балашихинский р-н); 42 – Коренево (Раменский р-н), клад дирхемов IX–X вв.; 43 – селище Заозерье 2 (Раменский р-н), находка брактеата дирхема.

Памятники Подольского р-на Московской обл.: 44 – селище Добрятино 1; 45 – селище Жданово 1; 46 – селище Стрелково 1; 47 – к.м. Стрелково (из 13 курганов 1 с кремацией); 48 – селище Стрелково 2; 49 – селище Покров 5; 50 – к.м. Покров; 51 – поселение на городище Щербинское; 52 – селище Макарово 1; 53 – селище Новое Сьяново 3.

Памятники Московской обл.: 54 – к.м. Давыдово на р. Отра (Раменский р-н) (денарий 1068–1090 гг. в насыпи кургана диам. 7 м); 55 – селище Северское (Коломенский р-н); 56 – селище Болшево 3 (г. Королев); 56а – дирхем 862/863 г., найденный на поле д. Бурково в 2014 г.

Памятник Александровского р-на Владимирской обл.: 57 – городище Золотая чаша у д. Ям близ летописной Ждан-горы.

Условные обозначения: а – открытые поселения с лепной и раннекруговой керамикой; б – центры торгово-ремесленной деятельности с дружинными древностями; в – курганные могильники с ингумациями XI в.; г – курганные могильники с кремациями; д – клады куфических монет IX–X в. и западноевропейских монет X–XI вв.; е – местонахождения; ж – волоки на водно-волоковых путях.

Fig. 1. Western part of the Volga-Oka interfluve in the 9th–11th centuries. Location of archaeological sites

Перед тем как обратиться к керамическим материалам, необходимо сказать несколько слов о топографии поселения, следами которого является селище Болшево 3. Оно располагалось в геоморфологических условиях, типичных для XI в., – на наволоке, выше по течению того места, где к реке выходил высокий коренной берег. Как показали раскопки, усадьбы располагались вдоль реки так, что между их селитебными ядрами оставались незастроенные участки длиной в 15–20 м (рис. 2). Южную усадьбу маркируют яма 15 (Чернов, Волков, 2009а. С. 134. Рис. 15 , нижняя часть) и зона распространения раннекруговой керамики на участках А и Б раскопа 1 и шурфа 9. В 15 м к северу располагалась центральная усадьба, представленная постройками¹¹ 20 и 31.

Рис. 2.

Селище Болшево 3. Сводный план раскопов и расположение усадеб. Условные обозначения: а – сооружения с лепной керамикой XI в.; б – сооружения с круговой керамикой XII–XIII вв.; в – местонахождения керамики бронзового и раннего железного веков; г – шурфы с древнерусской круговой керамикой; д – участки культурного слоя, утраченные при строительстве дома 2006 г.; е – участки культурного слоя, утраченные при строительстве XVIII–XIX вв.

Fig. 2. The settlement of Bolshevo 3. Consolidated plan of excavations and the location of estates

Участок, где можно было бы предполагать обнаружение следующей усадьбы, свободен от ям древнерусского времени. Об этом свидетельствует раскоп 2 (92 м²), давший минимальное количество древнерусской керамики. Полностью отсутствуют следы слоя этого времени и в траншее, заложенной восточнее, на склоне к пойме²². Отсутствие жилых сооружений связано с тем, что в районе раскопа 2 наблюдается понижение рельефа (рис. 2), которое севернее сменяется подъемом. В начале этого подъема, в 38 м к северо-западу от шурфа 5, в раскопе 3, исследована яма 6 с прилегающими к ней ямами 16–20 – древнее ядро северной усадьбы (рис. 3), а в 10 м к северу – ямы 1–3, отражающие более поздний этап ее жизни.

Рис. 3.

Селище Болшево 3. Ранняя часть северной усадьбы – яма 6 и окружающие ее объекты. А – план южной части раскопа 3; Б – профили ям.

Fig. 3. The settlement of Bolshevo 3. The early part of the northern estate – pit 6 and surrounding objects

Что касается склона к р. Клязьма к востоку северной усадьбы, то он изучен раскопом 4 весьма детально (рис. 2). В северной, возвышенной, части раскопа прослежены три хозяйственные ямы, а в южной, пониженной и подтопляемой, ям древнерусского времени нет. Та же картина выклинивания слоя прослеживается в траншее и шурфе 4. Все это позволяет заключить, что на склоне к пойме не было второго ряда усадеб. Все жилые постройки были размещены в узком (около 1 м) диапазоне высот над уровнем Клязьмы (3.72– 4.64 м). По мере продвижения на север река отступала от коренного берега, поэтому жилые постройки приходилось размещать все далее от воды, чтобы не соприкоснуться с уровнем, на котором выходили грунтовые воды.

Прояснив внутреннюю логику формирования планировки поселения, следует кратко проанализировать имеющиеся данные о хронологии жилых построек южной, центральной и северной усадеб (таблица). Это важно для понимания контекста керамического комплекса из ямы 6, который является предметом нашего исследования.

Как можно видеть из таблицы, первые жилые постройки на усадьбах возникли в период бытования лепной керамики, т.е. в XI в. – вначале на центральной (яма 20), а затем – на северной усадьбе (яма 6). Древнейшая постройка 20 содержала калачевидное кресало с язычком³³, крылатый псалий с полукруглым стержнем и боковым щитком с двумя отверстиями, являющийся элементом удил III типа⁴⁴, а также лепную и раннекруговую посуду в соотношении 80/20% и датирована второй–третьей четвертью XI в. В этой постройке найдена лощеная керамика с саблевидным профилем, близкая находкам из мерянских памятников, керамика ладожского типа с ребром по плечику, а также роменский сосуд с защипами по краю венчика (Чернов, Волков, 2009а).

Рис. 4.

Лепная керамика селища Болшево 3. Усадьбы северная, яма 6 (А, Б), и центральная, верхний слой у ямы 20 (В). А – фрагменты сосудов баночной формы; Б, В – с ребром по плечику. При фрагменте здесь и далее указан его номер по описи.

Fig. 4. Handmade ware from Bolshevo settlement 3. Northern estate, pit 6 (A, Б), and central estate, upper layer near pit 20 (B)

В первой четверти XII в. на каждой усадьбе на смену ранним постройкам приходят новые, для которых характерны отсутствие лепной керамики и сочетание раннекруговой и курганной посуды. Для южной усадьбы это яма 15, для центральной – уникальная по инвентарю яма 31. Обитатели этой усадьбы, судя по находкам боевых стрел, бляшки от поясного набора профессионального воина, близкого кругу скандинавских древностей X–XI вв., и креста-тельника с эмалью, выполняли военно-торговые функции на Клязьминско-Яузском водно-волоковом пути в первой четверти XII в. (Чернов, Волков, 2010). На северной усадьбе в этот период возникают яма 9 и новое жилье (ямы 2, 3), поставленное в 10 м к северу.

Третий этап жизни (яма 2 южной усадьбы), для которого характерно сочетание курганной керамики и посуды, напоминающей сероглиняную, выделяется с трудом. На селище Болшево 3, которое нельзя отнести к рядовым сельским поселениям, на площади 1150 м² не найден ни один стеклянный браслет. Это дает основание полагать, что к концу XII в. наволок был оставлен. По-видимому, усадьбы людей, которые были захоронены во 2-м Болшевском курганном могильнике второй половины XII – первой половины XIII в. (Чернов, 2004. С. 244), были перенесены на более возвышенные места.

Таким образом, постройка, следами которой является яма 6 северной усадьбы, была возведена после появления (или в период функционирования) первой постройки центральной усадьбы (яма 20) и до возникновения там на рубеже XI–XII в. новой постройки (яма 31), связанной с контролем над водно-волоковым путем. Северная усадьба, бедная находками, скорее всего, была населена теми, кто был связан с перегрузкой товаров, извозом, выплавкой железа.

Комплекс керамики из ямы 6 (329 фрагм.) представляет керамическую традицию первопоселенцев северной усадьбы в период, когда лепная керамика использовалась наряду с раннекруговой. Здесь найдено 329 фрагментов древнерусской керамики (в коллекции – 230 фрагм.). Без учета мелких и неидентифицируемых фрагментов (до 1 см) распределение типов следующее: 6.5% – лепная древнерусская посуда, 33% – раннекруговая и 60.5% – развитая круговая, близкая к курганной, керамика. При учете исключительно венчиков соотношение типов несколько меняется: 16/42/42%, что, видимо, точнее отражает реальную ситуацию.

Среди лепной керамики выделяются крупные фрагменты горшка с ребром по плечику от сосуда биконической формы (рис. 4, Б). Подобные сосуды найдены и в наиболее ранней яме 20 центральной усадьбы (рис. 4, В). Возможность их интерпретации как керамики “ладожского типа”, которую принято рассматривать в качестве этномаркера новгородских словен, может быть предметом дальнейших исследований. Следует отметить, что по наблюдениям Н.А. Кренке, керамика биконических форм найдена на селище X–XI вв. близ Данилова монастыря в Москве, а также селищах в Поречье и Хотяжи под Звенигородом (Беляев и др., 2010. С. 110, 111. Рис. 7, а). Керамика биконических форм имеет параллели с ребристой керамикой мерянских памятников (Леонтьев, 1996. С. 181. Рис. 77 , 6).

Особенно интересен небольшой лепной сосуд баночной формы, от которого сохранились венчик, фрагмент тулова и донце (рис. 4, А, 122, 261, 178). Диаметр венчика – 10.5 см. Высота восстанавливается приблизительно – 11.5 см. Венчик имеет вертикальную форму. Его край немного завернут наружу и заострен. Имеется еще четыре венчика близкой формы – видимо, эта форма лепной посуды была ведущей (рис. 4, А, 123, 258, 259, 260). Интересно, что подобной керамики нет в яме 20, исследованной в 2007 г. В то же время в яме 6 нет характерных для ямы 20 горшков с лощением и “саблевидным” венчиком, которые идентифицируются как мерянские.

Ведущая форма завершения раннекруговых горшков – срезанные венчики (4 вариант)⁵⁵. Горшки небольшие (диаметры венчиков – 13, 18 и 17 см – рис. 5). Один из них украшен двухрядной волной с заострениями и горизонтальной полосой (рис. 5, А), второй – двумя линями волнистого орнамента – на плечике и тулове (рис. 5, Б, 185), третий – одной линией волнистого орнамента по плечику (рис. 5, Б, 184–186). Многорядная с заострениями на концах волна зафиксирована и на фрагментах стенок сосудов (рис. 6, А, 191, 192, 270, 279). Подобная орнаментация зафиксирована в керамическом комплексе ямы 30 Болшево (Чернов, Волков, 2009а. С. 134. Рис. 15 , верхняя часть; 2010. С. 145. Рис. 5, верхняя часть), а также на селище Дьяково-пойма (Кренке, 2004. С. 207. Рис. 46 , Б, 4). Кроме того, имеются стенки, украшенные равномерно размещенными по тулову сосуда рядами штампованного орнамента (рис. 6, А, 194, 280, 281, 336) – аналогии известны на селище Дьяково-пойма (Кренке, 2004). В Суздале подобная керамика, описанная В.А. Лапшиным как тип 1а–в, присутствует вместе с небольшим процентом лепной посуды в комплексах, погибших в пожаре (предположительно датируемом 1096 г.) и перекрытых валом (№ 3–8), а также в комплексах начала XII в. (№ 14–17) (Лапшин, 1992. С. 91–94, 97, 100–102. Рис. 1, 3–7; 2, 1, 2).

Рис. 5.

Раннекруговая и развитая круговая керамика селища Болшево 3, северная усадьба, яма 6. А, Б (фрагм. 184–186) – раннекруговая со срезанным венчиком; Б (фрагм. 204, 205) – развитая круговая.

Fig. 5. Early and developed wheel-made pottery from the settlement of the Bolshevo 3, northern estate, pit 6

Рис. 6.

Керамика селища Болшево 3. Северная усадьба. Комплекс ямы 6. А – раннекруговая; Б – развитая круговая (курганная).

Fig. 6. Pottery of the Bolshevo settlement 3. Northern estate. Pit complex 6

Рис. 7.

Комплексы керамики постройки 5 городища Городок на Ловати (по: Горюнова, 2016) (А) и ямы 6 северной усадьбы селища Болшево 3 (Б). Общие черты и различия хронологически дистанцированных комплексов. Синим цветом показаны близкие керамические формы.

Fig. 7. Pottery assemblages from construction 5 of Gorodok on the Lovat (after Goryunova, 2016) (A) and pit 6 of the northern estate of the Bolshevo 3 settlement (Б). Similar pottery forms are shown in blue

Из других форм в яме 6 Болшево 3 следует указать на горшки с секировидными венчиками (вариант 3 – рис. 6, Б, 130, 206, 284, 296), с венчиками в виде манжета (вариант 6 – рис. 6, Б, 207) и вертикально стоящими воронковидными венчиками (вариант 7 – рис. 6, А, 185, 264, 265), один из которых украшен по тулову волной с заострениями (рис. 6, А, 183). Среди этой группы посуды имеются ранние признаки. Три венчика и две орнаментированные стенки выполнены из белой глины (рис. 6, Б, 130, 189, 284, 285, 286) и украшены двух- и трехрядной волной (рис. 6, Б, 130, 189), аналогия которой имеется на селище Дьяково-пойма (Кренке, 2004. Рис. 46 , Б, 3). Они напоминают горшки типов II, IV, Vа Суздаля, которые находят вместе с сосудами со срезанным венчиком в закрытых комплексах и не фиксируют после начала XII в. (Лапшин, 1992. С. 96, 97, 100, рис. 1, 31, 32, 37, 50; 2, 8, 11, 12).

Среди вертикально стоящих венчиков имеется форма с краем, срезанным горизонтально (рис. 6, А, 264, 265). Наиболее поздняя форма в яме 6 Болшево 3 – горшок с отогнутым наружу валиком и желобком под крышку (рис. 6, Б, 208), которые имеют многочисленные аналогии в комплексах середины–второй половины XII в. округи Москвы (вариант 1 курганной керамики). В Суздале обе эти формы (типы VIа, VIIIа по В.А. Лапшину) появившиеся, соответственно, в XI и в конце XI в., начинают доминировать в комплексах середины–второй половины XII в. (Лапшин, 1992. С. 97, 100, 101. Рис. 1, 52, 77).

Подводя итог рассмотрению керамического комплекса из ямы 6, следует сказать, что по соотношению лепной и раннекруговой посуды он занимает промежуточное положение между датированными на основании вещей комплексами из ямы 20 (соотношение лепной и раннекруговой керамики 80/20%) и ямы 31 (раннекруговая и курганная керамика). Это обстоятельство, а также сопоставление с системой закрытых комплексов Суздаля позволяют датировать яму в пределах второй половины XI в. и уверенно говорить о ее функционировании в последней четверти этого столетия.

Чем же можно объяснить, что вместе с широко распространенным сочетанием форм раннекруговой посуды второй половины XI в. в Болшево 3 зафиксированы лепные сосуды баночных форм?

Для ответа на этот вопрос естественно обратиться к памятникам, расположенным на водно-волоковых путях, которые вели к Верхней Клязьме из Тверского Верхневолжья. В Хотяжах (рис. 1, 27), в закрытом комплексе ямы 1 раскопа 1 (10% лепной и 90% раннекруговой керамики) присутствует серия горшков со срезанными, воронковидными и секировидными венчиками (Кренке, 2018. С. 143. Рис. 7, 2, 7, 14), которые весьма близки к описанным выше формам из ямы 6 Болшево 3 (рис. 5, А; 6, А, 183; Б, 130). Н.А. Кренке датирует постройку концом X–XI в., отмечая, что наиболее вероятный вариант интерпретации радиоуглеродной даты – интервал 1020–1050 гг. Более ранняя яма 51, датированная X в. (в соответствии с радиоуглеродной датой и присутствием на памятнике дирхемов 906/907 и 939/940 гг.), содержит исключительно лепную роменскую керамику (Кренке, 2018. С. 140–142. Рис. 6). Таким образом, первопоселенцы Болшева 3 и Хотяжей были носителями разных керамических традиций.

Раннекруговые горшки со срезанным венчиком известны в датируемом началом XII в. кургане 1 могильника Никольское 2 в верховьях Клязьмы (Равдина, 1991. С. 8, 67. Табл. 4 , 1). В могильнике у д. Шейка, расположенном близ перехода с р. Малая Истра на р. Тростна (рис. 1, 26), в курганах 36, 72 и 76 найдены горшок (со срезанным венчиком) с германской монетой XI в., горшок баночной формы с четырьмя германскими денариями 1024–1056 гг. и лепная миска с германским денарием 1059–1086 гг. (Равдина, 1991. С. 7, 65. Табл. 2 , 1, 2, 3). По этим находкам сложно судить о керамической традиции первопоселенцев.

Перечисленных материалов явно недостаточно, чтобы уяснить закономерности в распространении керамических традиций, которые отражали движение кривичского населения из района Смоленского Поднепровья и новгородско-смоленского пограничья. Наиболее полно место интересующего нас комплекса в керамической традиции этих территорий может быть описано с помощью сравнения с материалами Городка на Ловати, которые представлены 57 комплексами X–XII вв. (Горюнова, 2016).

Как уже отмечалось, ведущая форма лепной керамики ямы 6 – небольшие слабопрофилированные сосуды баночной формы с коротким вертикальным, чуть отклоненным наружу, венчиком (рис. 4, А). В ранних комплексах Городка на Ловати, которые датируются X–первой половиной XI в., подобные сосуды образуют V группу, составляющую около 10% лепной керамики памятника (Горюнова, 2016. С. 27. Рис. 11 , 2). Близкие аналогии сосудам из Болшево 3 (с диаметрами венчиков 6–8 и 16.5 см) имеются на городище – в постройках 5 (рис. 7, 12 и др.) и 9 (рис. 8, 1, 2) (Горюнова, 2016. Рис. 69 , 4; 88, 2) и на селище – в сооружениях 7 и 14. В последнем обнаружен денарий Оттона-Адельгейды 991–995 гг. с отверстием для подвешивания (Горюнова, 2016. С. 26. Рис. 117 , 14; 131, 4).

Рис. 8.

Комплексы керамики постройки 9 городища Городок на Ловати (по: Горюнова, 2016) (А) и ямы 6 северной усадьбы селища Болшево 3 (Б). Общие черты и различия хронологически дистанцированных комплексов. Синим цветом показаны близкие керамические формы.

Fig. 8. Pottery assemblages from construction 9 of Gorodok on the Lovat (after Goryunova, 2016) (A) and pit 6 of the northern estate of Bolshevo 3 settlement (Б). Common features and differences of chronologically distant complexes. Similar pottery forms are shown in blue

Подобные баночные сосуды зафиксированы в ранних слоях Витебска и Смоленска (Еремеев, 2015. Рис. 2, 1–4; 11, 1; 64, 5; 66, 1; 71, 3, 4, 7; Ершов и др., 2015. Рис. 1, 5, 6). Сосуды “ладожского” типа с ребром по плечику из ям 6 и 20 центральной усадьбы (рис. 4, Б) имеют аналогии в постройках 1, 4, 6, 9 (рис. 8, 5,6) городища (Горюнова, 2016. Рис. 54 , 1, 4; 63, 5; 74, 1; 86, 6) и сооружении 13 селища, образуют группу 1а (Горюнова, 2016. С. 27. Рис. 126 , 6) и широко распространены на новгородском Северо-Западе.

По мнению В.М. Горюновой, керамика I, IV, V групп сохранила традиции лепной керамики длинных курганов Смоленщины и Подвинья. “По сути, – пишет исследователь, – единый комплекс с Городком составляет керамика целого ряда длинных и круглых курганов IX–X вв. бассейнов верхнего течения рек Великой, Западной Двины, Волги: Торопецкий, Березовецкий, Шихинский, Казихинский могильники…. Лепная посуда, сохраняющая традиции культуры длинных курганов, в этих районах нередко встречается в курганных погребениях даже XI в. в Березовецком могильнике, Грицково, Пикуново, Горбуновских курганах, Черневичах” (Горюнова, 2016. С. 27, 28).

В свою очередь сосуды с эсовидной профилировкой и срезанным венчиком, украшенные сочетанием волнистого (“дрожащая волна”) и линейного орнамента, которые являются ведущей формой раннекруговой керамики ямы 6 Болше-во 3 (рис. 6, 7), находят аналогии в комплексах раннего периода Городка на Ловати – постройках 1, 4, 5 (рис. 7), 11, 12 городища и сооружении 21 селища (Горюнова, 2016. Рис. 55, 2; 64, 3; 70, 7; 95, 4; 100, 15; 143, 4)⁶⁶.

Наряду с системными параллелями лепной и раннекруговой керамики Городка на Волхове и Болшево 3, между ними прослеживается фундаментальное различие, которое отражает разделяющую их хронологическую дистанцию. Распространенная на Одере и в польском Поморье западнославянская раннекруговая керамика типов Торнов, Фрезендорф, Менкендорф, широко представленная в коллекциях Городка на Ловати (II, III, IV группы и гибридные формы V группы), Рюрикова городища, Новгорода⁷⁷, Пскова и Гнездова в середине X – начале XI в. (Малыгин и др., 2001; с уточнениями: Лопатин, 2011), полностью отсутствует в Болшево 3. Объяснить это можно тем, что в пределах первой четверти XI в. керамика типов Торнов, Фрезендорф, Менкендорф прекращает бытовать, тогда как сочетание местных лепных форм и “срезанных” сосудов (со срезанными венчиками) I группы продолжает использоваться в Городке на Ловати вплоть до середины XI в.

“Возводить постройки второго периода на Городке стали, – отмечает В.М. Горюнова, – не ранее середины XI в., после того как самые поздние сооружения первого периода, даже те, что не сгорели в пожаре (постройка 10 на городище и сооружение 15 на селище), были уже разрушены” (Горюнова, 2016. C. 48). В поздних комплексах Городка на Ловати (второй половины XI в.), в которых отсутствует лепная посуда, также наблюдаются параллели с комплексом из ямы 6 Болшево 3. Горшки со срезанными венчиками (типы II-1 и IIIа-1) близки сосудам из Болшево 3 (рис. 5) (постройка 15 на городище – Горюнова, 2016. С. 52. Рис. 181 , 10)⁸⁸.

Прослеженные параллели между асинхронными комплексами – первой половины XI в. на Городке на Ловати и второй половины этого столетия на Клязьме – могут быть объяснены лишь с учетом миграционных процессов. По всей видимости, мы имеем дело с керамической традицией, существовавшей в кривичском новгородско-смоленском пограничье и новгородском Верхневолжье во второй четверти XI в., на стадии, когда навыки изготовления лепной посуды баночного типа еще сохранялись, раннекруговые эсовидные сосуды со срезанными венчиками уже использовались, а западнославянские типы раннекруговой посуды (там, где они затронули сельские территории) вышли из употребления. Оказавшись в третьей четверти XI в. в долине Верхней Клязьмы, носители данной традиции какое-то время (на уровне одного-двух поколений) сохраняли привычные им навыки изготовления керамики. Однако в первой четверти XII в., когда в центре поселения возник военно-торговый форпост, лепная керамика ушла в прошлое.

Подобному предположению не противоречат материалы могильника Избрижье, расположенного выше Твери по течению Волги, т.е. на пути миграционного потока населения (Арсланова, 1996; Арсланова, Беляков, 1997). Из раскопок этого памятника происходит 71 целый сосуд⁹⁹. Погребальный обряд свидетельствует о том, что насельники Избрижья были потомками смоленских кривичей и появились на Верхней Волге в период, когда керамика западнославянских типов еще продолжала использоваться (Степанова и др., 2009. С. 95, 96. Рис. 2, 13, 14).

Подведем некоторые итоги. Ранний комплекс северной усадьбы селища Болшево 3 отражает восточные пределы зоны проникновения лепной посуды, восходящей к керамической традиции культуры смоленско-псковских длинных курганов. Ценность Болшево 3 как памятника археологии состоит в том, что он фиксирует на Верхней Клязьме в XI в. самобытную этнокультурную ситуацию, отличающуюся от ситуации в бассейне Москвы-реки, входившей в зону развития роменской археологической культуры.

Сравнение керамических комплексов смоленско-новгородского пограничья, Верхневолжья и ранних памятников северной части позднейшей Московской земли пока ставит больше вопросов, чем дает ответов. Тем не менее очевидно, что для датировки комплексов необходимо учитывать как общую хронологию кривичских древностей, так и хронологию памятников западной части Волго-Окского междуречья, которая была колонизируемой зоной. Это возможно лишь в том случае, если исследование ведется с учетом развития конкретных усадеб и жизненного цикла поколений.