Российская археология, 2022, № 3, стр. 185-196

Эпоха Великого переселения народов характеризуется повышением интенсивности межличностных конфликтов с использованием предметов вооружения. Отдельные аспекты такого взаимодействия у скотоводов Алтая в последние годы рассматривались на материалах раскопок погребальных комплексов булан-кобинской культуры. Прямым подтверждением фактов насилия с применением оружия дальнего и ближнего боя являются травмы на костях умерших людей без следов заживления (рубленные, резаные, колотые раны, следы декапитации и скальпирования) (Тур, Матренин, 2016; Тур, Матренин, Соенов, 2018). О повышенном уровне социальной напряженности в регионе свидетельствует также довольно большое количество прижизненных травм черепа (Тур, 2019. С. 148, 152–156).

Изучение документированных свидетельств летальных и прижизненных травм требует комплексного анализа с участием широкого круга специалистов. Получаемые при таком подходе результаты будут иметь большое значение для понимания специфики историко-культурных условий существования отдельных популяций булан-кобинского социума и осуществления объективных этносоциальных реконструкций по материалам археологических памятников. При этом важным является расширение круга привлекаемых источников, в том числе посредством введения в научный оборот и разноплановой интерпретации неопубликованных данных. В настоящей статье представлен опыт исследования захоронения мужчины со следами насильственной смерти из некрополя Карбан-I эпохи Великого переселения народов.

Характеристика источников. Погребально-поминальный комплекс Карбан-I расположен в Чемальском р-не Республики Алтай, на левом берегу р. Катунь, в 1.7 км к северо-западу от с. Куюс (рис. 1). В составе этого разновременного памятника, открытого М.Т. Абулганеевым, археологической экспедицией Барнаульского государственного педагогического института (ныне Алтайский государственный педагогический университет) под руководством М.А. Демина в 1989–1990 гг. вскрыто более двадцати погребальных сооружений булан-кобинской культуры (Серегин, Демин, Матренин, 2021б). Среди исследованных объектов, которые пока еще слабо введены в научный оборот, раскопан курган № 14, содержавший непотревоженное захоронение молодого мужчины.

Рис. 1.

Расположение погребально-поминального комплекса Карбан-I.

Fig. 1. The location of the burial and memorial complex of Karban-I

Курган № 14 локализован в северо-восточной части раскопа и являлся крайним с юго-запада в ряду, состоявшем из объектов № 11, 13, 14, 27. В результате зачистки конструкции, практически не выделявшейся до исследований, выявлено каменное надмогильное сооружение овальной формы размером 2.7 × 1.8 м, ориентированное длинной осью с северо-запада на юго-восток. Контур насыпи был выложен крупными плоскими плитами и валунами, образующими крепиду (рис. 2, 1). К рассматриваемому объекту был пристроен курган № 13, содержавший захоронение ребенка в каменном ящике, без сопроводительного инвентаря (Серегин, Демин, Матренин, 2021а. С. 36).

Рис. 2.

План наземного сооружения, разрез могил (1) и план погребений (2) курганов № 14 и 13 некрополя Карбан-I. Предметы в погребении кургана № 14: 1 – роговые накладки на лук; 2 – костяные (роговые наконечники стрел); 3 – бусина; 4 – железная поясная пряжка; 5 – железное кольцо (“блок”); 6 – железные шило и нож; 7 – рыбий позвонок.

Fig. 2. Plans of the ground structure (1) and plans of the graves (2) of burial mounds No. 14 and 13 from the Karban-I necropolis

Следует подчеркнуть, что в отличие от многих объектов булан-кобинской культуры, исследованных на некрополе Карбан-I, курган № 14 почти не имел внутри кольцевой выкладки каменной забутовки: только небольшой участок в южном секторе оказался заложен речными валунами; по остальной площади сразу после удаления слоя песка обнаружены плиты перекрытия. Под ними находился каменный ящик прямоугольной в плане формы размерами 1.9 × 0.45 м, ориентированный продольной осью по линии северо-запад – юго-восток. Плиты, образовывавшие длинные стенки ящика, в его южной половине опускались ко дну могилы покато. В результате ширина юго-восточного торца данного сооружения на уровне дна составляла около 0.3 м, а его форма по дну становилась трапециевидной.

На дне могилы, имеющей глубину 0.4 м от уровня древнего горизонта, расчищен скелет мужчины 30–40 лет в анатомическом порядке (рис. 2, 2). Умерший лежал вытянуто на спине, головой ориентирован на северо-запад. Череп человека был повернут вправо, лицевой частью обращен на юго-запад. Руки, немного согнутые в локтях и чуть разведенные в стороны, уложены вдоль туловища.

В погребении зафиксирован довольно разнообразный сопроводительный инвентарь. На умершего человека сверху был положен составной лук, от которого сохранились роговые накладки: две срединные боковые (рис. 3, 1, 3) и сдвоенная тыльная (рис. 3, 2, 4), обнаруженные у правого крыла таза, и обломки концевых боковых (рис. 3, 5, 6) на нижнее плечо кибити – у правой голени.

Рис. 3.

Накладки на лук и наконечники стрел из погребения кургана № 14 некрополя Карбан-I: 1–12 – кость, рог; 13 – железо.

Fig. 3. Appliqué for bows and arrowheads from burial mound No. 14 of the Karban-I necropolis

На правом предплечье, над крылом таза погребенного, лежали три костяных (роговых) черешковых наконечника стрелы, снабженных отдельно изготовленными “свистунками” (рис. 3, 7–9). Один костяной (роговой) наконечник с зажимным способом крепления (рис. 3, 10) выявлен среди ребер внутри грудной клетки. Втульчатый экземпляр со свистунком (рис. 3, 11) лежал под правой плечевой костью (плашмя острием к ногам), а наконечник с цельной цилиндрической втулкой (рис. 3, 12) оказался зажатым острием вверх между грудными позвонками.

В области пояса умершего человека встречены овальная железная пряжка с подвижным язычком (рис. 4, 1), лежавшая справа от позвоночника, и железный кольцевой “блок” (рис. 4, 2). У правого бедра под накладками на лук зафиксированы железные шило (рис. 4, 3) и нож (рис. 4, 4). Под нижней челюстью мужчины обнаружена крупная бусина белого цвета (рис. 4, 5). Между ног погребенного, ближе к коленям, находился лежавший на ребре рыбий позвонок, просверленный по центру (рис. 4, 6). В его отверстие было вставлено костяное острие длиной чуть менее 3 см (рис. 4, 7).

Рис. 4.

Элементы костюма, украшения и орудия труда из погребения кургана № 14 некрополя Карбан-I: 1–4 – железо; 5 – камень; 6, 7 – кость.

Fig. 4. Elements of costume, adornments and tools from burial mound No. 14 of the Karban-I necropolis

Самая неожиданная находка была сделана в процессе разборки скелета – внутри черепа обнаружен железный наконечник стрелы (рис. 3, 13).

Анализ материалов. Зафиксированные особенности обряда захоронения (расположение в ряду тесно сгруппированных насыпей; небольшое наземное сооружение с овальной крепидой из крупных камней по внешнему контуру; неглубокая могильная яма с отвесными стенками; каменный ящик трапециевидной формы из тонких плит с перекрытием, одиночная ингумация; ориентировка умершего головой в северо-западный сектор горизонта; положение человека вытянуто на спине) свидетельствуют о принадлежности данного объекта к памятникам булан-кобинской культуры, существовавшей на Алтае в течение последней четв. I тыс. до н.э. – первой пол. I тыс. н.э. (Соенов, 2003. С. 46–53; Тишкин, 2007. С. 158–184; Серегин, Матренин, 2016. С. 134–147, 187–190).

Обнаруженный с умершим человеком набор предметов включал непосредственно сопроводительный инвентарь, а также вещи, являвшиеся орудиями его убийства. Морфологический анализ изделий и их сопоставление с известными материалами из других некрополей Алтая II в. до н.э. – V в. н.э., а также синхронных памятников Центральной и Северной Азии позволяют установить время сооружения объекта.

Составной лук представлен неполным, вероятно, сломанным изделием со срединными и нижними концевыми роговыми накладками. Расположение данных деталей указывает на то, что лук был уложен на умершего человека, вдоль его правой стороны. Срединные боковые накладки выполнены из длинных (29.6–30.7 см) и широких (3–3.2 см) пластин с сегментовидным абрисом (рис. 3, 1, 3). По своему оформлению они обнаруживают сходство с экземплярами из памятников хунну Монголии и Забайкалья II в. до н.э. – I в. н.э., а также из комплексов Тувы конца I в. до н.э. – начала III в. н.э. (Коновалов, 1976. Табл. III–V; Цэвэндорж, 1985. Рис. 12, 2; 14, 10; 16, 1; 30, 8, 10; Худяков, 1986. Рис. 3, 1–7; Николаев, 2001. С. 81, 82. Табл. 77, 1; 94, 2; 95, 1, 2; 114, 3; 118, 10; 120, 6; и др.). При исследовании некрополей булан-кобинской культуры Алтая такие накладки обнаружены в погребениях, датирующихся преимущественно в рамках II в. до н.э. – I в. н.э. и реже – II – первой пол. IV вв. н.э. (Мамадаков, 1990. Рис. 80, 81; Худяков, 1997. Рис. I, 3, 4, 12; Соенов, Эбель, 1992. Рис. 22; и др.). Срединная тыльная накладка была двусоставной. Основная пластина имела веслообразную форму, среднюю длину (24.6 см) и широкие (2.6–2.8 см) лопатковидные окончания (рис. 3, 2). Судя по известным материалам, она является местной формой изделий, появившейся на Алтае в сяньбийское время. Редкие аналогии ей зафиксированы в булан-кобинских комплексах III–IV вв. н.э. (Соенов, Эбель, 1998. Рис. 15, 5; Тишкин, Матренин, Шмидт, 2018. С. 41). В центральной части данная накладка была усилена дополнительной пластиной длиной около 12 см и шириной от 1.1 до 1.6 см (рис. 3, 4). Концевые боковые накладки (рис. 3, 5, 6) сильно фрагментированы и не подлежат хронологической атрибуции.

Костяные (роговые) наконечники стрел, входившие в состав погребального инвентаря, включают три экземпляра, компактно лежавшие остриями вверх на правом предплечье мужчины. Все они имеют черешковый насад, многогранное в поперечном сечении перо с вытянуто-треугольной абрисом и вогнутыми плечиками-шипами, а кроме того отдельно изготовленный костяной свистунок бочонковидной формы (рис. 3, 7–9; 5, 1–3). Такие изделия у населения булан-кобинской культуры Алтая являлись производными от аналогичных по форме ромбовидных наконечников, широко известных в сяньбийское время (II – первая пол. IV в. н.э.) и крайне редко встречающихся в жужанский период (вторая пол. IV – первая пол. V в. н.э.) (Мамадаков, 1990. Рис. 15, 6; 25, 6; Тишкин, Матренин, Шмидт, 2018. С. 120. Табл. 35, 9, 15; Матренин, Серегин, 2019. С. 105, 109). В отношении отдельно изготовленных костяных свистунков можно предположить, что данная деталь была заимствована от боевых стрел с железными наконечниками, либо это являлось попыткой упрощения технологии производства костяных (роговых) наконечников с цельной втулкой-свистунком.

Остальные три костяных (роговых) наконечника зафиксированы in situ в контексте, который позволяет сделать вывод о том, что они находились в теле умершего человека (рис. 5).

Рис. 5.

Расположение наконечников стрел (1–7) в погребении кургана № 14 некрополя Карбан-I (А), травма черепа без следов заживления (Б), наконечники (В): 1–6 – кость, рог; 7 – железо.

Fig. 5. The location of arrowheads (1–7) in burial mound No. 14 of the Karban-I necropolis (A), a skull injury with no signs of healing (Б), arrowheads (В)

Между грудными позвонками острием вверх был зажат наконечник с линзовидным (дуговидным) пером треугольной формы, имеющий втульчатый выступающий насад цилиндрической формы (рис. 3, 12; 5, В, 4). Близкие по оформлению изделия обнаружены в погребениях сяньби Восточного Забайкалья конца I – начала III в. н.э. (Яремчук, 2005. Рис. 76, 7, 8). В известных археологических материалах булан-кобинской культуры в качестве наиболее похожих можно упомянуть ромбовидные и многогранные экземпляры с треугольным и пятиугольным пером из некрополей конца III – IV в. н.э. (Мамадаков, 1990. Рис. 16, 6; Тишкин, Матренин, Шмидт, 2018. С. 121. Табл. 34, 2). Конструктивно близкие наконечники, но с трехгранным пером зафиксированы в комплексах II в. до н.э. – I в. н.э. и второй пол. IV – начала V в. н.э. (Худяков, 1997. Рис. 1, 6; Серегин и др., 2020. С. 92. Рис. 2, 7).

Из правой половины грудной клетки погребенного извлечен зажимной наконечник, имеющий многогранное пятиугольное перо с покатыми плечиками (рис. 3, 10; 5, В, 5). На Алтае изделия с “расщепленным” насадом являлись показательным “этнографическим” элементом охотничьего инвентаря скотоводов Алтая в III–V вв. н.э. (Тишкин, Матренин, Шмидт, 2018. С. 125; Матренин, Серегин, 2019. С. 110, 111; Серегин и др., 2020. С. 95). Экземпляр из могильника Карбан-I отличается достаточно редким вариантом сечения пера, что, вероятно, обусловлено его изготовлением из трубчатой кости. В типологическом отношении он совпадает с часто встречающимися в комплексах булан-кобинской культуры ромбовидными наконечниками, которые обычно имеют прямые плечики (Мамадаков, 1990. Рис. 33, 9, 10; 38, 8; 45, 6, 7; 51, 6; Соенов, Эбель, 1992. Рис. 28, 1; Тишкин, Матренин, Шмидт, 2018. С. 122).

Под правой плечевой костью умершего человека лежал костяной (роговой) наконечник стрелы с ромбовидным пером треугольной формы, имеющий вогнутые плечики и выступающую цельную втулку-свистунок бочонковидной формы (рис. 3, 11; 5, В, 6). У населения Алтая период активного применения похожих по конструкции изделий приходился на вторую четв. I тыс. н.э., что, по-видимому, отражает влияние костерезных традиций одной из групп северных сяньби (Матренин, Серегин, 2019. С. 109). Карбанский экземпляр свидетельствует о том, что “булан-кобинцы” могли использовать такие изделия уже в первой пол. III в. н.э., вероятно, ближе к середине столетия. Показательно, что в известных нам коллекциях булан-кобинской культуры Алтая наконечники с цельной втулкой-свистунком имеют иное сочетание формы поперечного сечения и абриса поражающей части (трехгранные с треугольным и листовидным пером, ромбовидные пятиугольные и ярусные, круглые граненые с ромбовидным, пятиугольным и килевидным пером).

Железный наконечник стрелы обнаружен внутри черепа человека. Данный экземпляр имеет черешковый насад и трехгранное в сечении перо асимметрично-ромбической формы без упора (рис. 3, 13; 5, В, 7). Данное изделие относится к числу бронебойных. В Центральной Азии трехгранные наконечники известны уже у хунну в I в. до н.э. – I в. н.э. (Худяков, 1986. С. 31. Рис. 6, 1). Предметы с таким сечением пера интенсивно использовались населением Средней Азии с III в. н.э. (Кожомбердиев, Худяков, 1987. С. 84. Рис. 6, 7–10; 13–24; Левина, 1996. Рис. 92, 20, 23, 45; Литвинский, 2001. С. 107–110). Важно подчеркнуть, что данный экземпляр не имеет аналогий в известном нам воинском арсенале носителей булан-кобинской культуры и, возможно, связан с чужеродным для Алтая населением.

Элементы пояса в анализируемом предметном комплексе весьма немногочисленны. Поясная пряжка представлена железным экземпляром с подвижным язычком, закрепленным на основании рамки овальной формы (рис. 4, 1). Похожие изделия являлись наиболее распространенной модификацией ременных застежек у кочевников булан-кобинской культуры в сяньбийский и жужанский периоды (Матренин, 2017. С. 30, 31, 43; Тишкин, Матренин, Шмидт, 2018. С. 72, 76). “Блок” в виде железного сомкнутого кольца (рис. 4, 2) крепился к ремню, вероятно, с помощью подвижной кожаной петли. Данный предмет характерен для снаряжения скотоводов Алтая во II–V вв. н.э. (Матренин, 2017. С. 94, 95; Тишкин, Матренин, Шмидт, 2018. С. 94, 96).

Комплекс орудий труда из погребения кургана № 14 включал нож и шило. Последнее из обозначенных изделий было сделано из заостренного железного стержня длиной 4.7 см с многогранной рабочей частью (рис. 4, 3). Аналогии данному изделию зафиксированы на Алтае в погребениях II – первой пол. V в. н.э. (Соенов, Константинова, 2015. Рис. 4; Тишкин, Матренин, Шмидт, 2018. Табл. 38, 4, 6, 7; и др.). Железный нож имеет короткий (7.5 см) треугольный в сечении клинок со слегка выгнутой спинкой и прямой черенок для рукояти (рис. 4, 4). Подобные предметы представляли собой массовую категорию в орудийном комплексе населения булан-кобинской культуры сяньбийского и жужанского периодов (Мамадаков, 1990. Рис. 85, 12–15; Соенов, Константинова, 2015. С. 20–21. Рис. 5; Тишкин, Матренин, Шмидт, 2018. С. 126. Табл. 36, 37; и др.).

Основным украшением костюма умершего человека выступала крупная белая бусина, использовавшаяся в качестве подвески на шею (рис. 4, 5). Изделие размерами 1.7 × 1.3–1.7 см имеет круглое поперечное и эллипсовидное (симметрично усеченное) продольное сечение. Подобные декоративные предметы наиболее широко использовались населением Алтая во II – первой пол. IV в. н.э. (Трифанова, Соенов, 2019. С. 42, 43). Вероятно, к украшениям относился также рыбий позвонок со вставленным в центральное сквозное отверстие костяным острием (рис. 4, 6, 7). В материалах булан-кобинской культуры это пока единственный известный нам случай присутствия такого предмета в составе погребального инвентаря. Находки позвонков крупных рыб, использовавшихся в качестве подвесок или бус, зафиксированы в поселенческих комплексах майминской культуры Северного Алтая (Трифанова, Соенов, 2019. Рис. 25, 8, 14). Данные свидетельства также известны в материалах одинцовской культуры Верхнего Приобья (Грязнов, 1956. Табл. XXXVIII, 12).

Сохранившиеся антропологические материалы позволяют сделать ряд заключений о форме и характере повреждений головы и посткраниального скелета. На черепе мужчины зафиксирован дырчатый перелом без признаков заживления (рис. 5, А, Б). Перелом локализуется в верхней части затылочной кости, примерно на 20 мм ниже lambda – точки соединения затылочной и теменных костей. Отверстие имеет форму треугольника, одна сторона которого равняется 7 мм, две другие – 10 мм. Наиболее вероятной причиной данного перелома, по-видимому, являлся удар наконечником стрелы с поперечным сечением подтреугольной формы и длиной стороны 7–7.2 мм. Вытянутая форма отверстия, а также соотношение его внешних и внутренних краев показывают, что наконечник вошел в кость наклонно, под острым углом к поверхности. Очевидно, стрелявший находился сзади и справа от жертвы. Расположение костяного (рогового) наконечника стрелы, застрявшего между грудными позвонками, однозначно свидетельствует о том, что он вонзился в тело мужчины сзади. Два других костяных (роговых) наконечника (один в правой пол. грудной клетки, другой под правой рукой), вероятно, тоже поразили его со спины.

Гибель мужчины, которую подтверждает наличие дырчатого перелома свода черепа без следов заживления, очевидно, произошла в результате конфликта с использованием наступательного оружия дальнего боя и охотничьего инвентаря.

Обсуждение результатов. Захоронение мужчины из кургана № 14 некрополя Карбан-I по сочетанию характеристик наземной конструкции и признаков зафиксированного ритуала захоронения относится к карбанской погребальной традиции. Ее носители составляли одну из многочисленных групп полиэтничного населения булан-кобинской культуры Алтая, проживавшего в регионе на протяжении последней четв. I тыс. до н.э. – первой пол. I тыс. н.э. (Серегин, Матренин, 2016. С. 159, 160). Судя по имеющимся материалам, в этносоциальной стратификации кочевников региона “карбанцы” занимали, за редким исключением, невысокое положение (Серегин, Матренин, 2020. С. 125, 128).

Предметный комплекс из захоронения оказался достаточно информативным для определения времени сооружения объекта в рамках сяньбийского периода. Наиболее вероятной представляется датировка погребения в границах II – первой пол. III вв. н.э. Обнаруженный сопроводительный инвентарь указывает на то, что умерший мужчина при жизни относился к полноправному рядовому населению. Судя по имеющимся результатам социальной интерпретации археологических комплексов булан-кобинской культуры Алтая, покойный имел средний индивидуальный статус в вертикальной стратификации общества кочевников (Серегин, Матренин, 2020. С. 107–112). В мирной жизни он был скотоводом и охотником, обладавшим невысоким уровнем материального благосостояния, а в военное время – легковооруженным “ополченцем”.

Зафиксированные на черепе и костях посткраниального скелета травмы без следов заживления у мужчины, похороненного в кургане № 14, однозначно свидетельствуют о том, что он был убит из лука несколькими стрелами (одной в голову, тремя в туловище), оснащенными железным и костяными (роговыми) наконечниками.

Опыт антропологических исследований показывает, что данные по скелетному травматизму являются индикатором вовлеченности социума в конфликты разного рода, от межличностных до межгрупповых. В качестве важного показателя уровня насилия рассматриваются относительное количество и характер преднамеренных повреждений черепа, нанесенных с использованием оружия и других предметов (Ражев, 2013. С. 65; Тур, Матренин, Соенов, 2018. С. 134–138; Тур, 2019. С. 149–156).

В ходе изучения обобщенной серии погребений Алтая II в. до н.э. – V в. н.э. установлено, что относительная частота травм головы, сопутствующих смерти носителей булан-кобинской культуры, составляла среди мужчин 13.3% (Тур, Матренин, Соенов, 2018. С. 134, 135). Значительный уровень посмертного травматизма с использованием предметов вооружения отражает высокий уровень милитаризации кочевников, обусловленный проникновением в регион разных групп населения вследствие его включения в состав владений центрально-азиатских империй хунну (II в. до н.э. – I в. н.э.), сяньби (II – первая пол. III в. н.э.), жужаней (вторая пол. IV – V в. н.э.). Наиболее ожесточенным был период второй пол. III – IV в. н.э., когда в связи с распадом державы сяньби и обострением междоусобной борьбы за власть отдельные коллективы “булан-кобинцев” могли быть вовлечены в вооруженные конфликты с культурно/этнически чужеродным населением. В суммарной выборке учтенных травм черепа без следов заживления по всей популяции (43 наблюдения) идентифицировано 17 (32.5%) дырчатых переломов, большинство из которых получены в результате удара наконечника стрелы (Тур, Матренин, Соенов, 2018. С. 136). При этом почти всегда наконечники были удалены из черепа. В качестве исключения можно назвать случай обнаружения костяного (рогового) наконечника стрелы в глазнице мужчины с вдавленным переломом черепа и отсеченным предплечьем, документированный в процессе раскопок на некрополе Степушка (курган № 15) в Центральном Алтае (Тишкин, Матренин, Шмидт, 2018. С. 33. Рис. 83, 84).

Обратим внимание на то, что по своим морфологическим характеристикам костяные (роговые) наконечники из погребения кургана № 14, ставшие орудиями убийства, отличались от черешковых изделий, входивших в состав сопроводительного инвентаря. Данные предметы не имеют аналогий и в других захоронениях, раскопанных на некрополе Карбан-I. Железный бронебойный наконечник стрелы, обнаруженный внутри черепа умершего человека, вовсе пока уникален для археологических комплексов булан-кобинской культуры Алтая, что косвенно указывает на его происхождение из другого региона.

Использование костяных (роговых) наконечников стрел для поражения живой силы противника представляло собой довольно редкое явление в эпоху Великого переселения народов. За пределами Алтая такие свидетельства наиболее широко зафиксированы в Туве, где, судя по археологическим материалам III–IV вв. н.э., данные наконечники применялись противниками носителей кокэльской и чаатинской культур (Алексеев, Гохман, 1970. С. 248; Кызласов, 1979. С. 161; Садыков, 2018. С. 84–86).

Захоронение мужчины из кургана №14 в могильнике Карбан-I совершено носителями карбанской традиции обрядовой практики булан-кобинской культуры, составлявшими одну из наиболее многочисленных групп населения Северного Алтая. Проведенный сравнительный анализ обнаруженного предметного комплекса является основанием для определения хронологии данного объекта в рамках II – первой пол. III вв. н.э. Качественный и количественный состав сопроводительного инвентаря свидетельствует о том, что данный индивид относился к рядовым скотоводам и охотникам со средним социальным статусом.

Сделанные заключения о количестве и характере травм однозначно свидетельствуют, что мужчина из анализируемого погребения, не являвшийся профессиональным воином, стал жертвой вооруженного насилия. При этом в остальных исследованных на памятнике Карбан-I объектах булан-кобинской культуры, включая несколько воинских захоронений, факты боевого и бытового травматизма не выявлены. Имеющиеся материалы пока недостаточны для уверенного заключения о том, кто был противником убитого человека: член иной локальной группы “булан-кобинцев”, проникший из другого района Алтая, либо представитель культурно чужеродного населения. Вместе с тем отсутствие аналогий обнаруженному железному наконечнику стрелы в известных археологических материалах обозначенного региона позволяет предварительно склониться к последнему из вариантов.

Представленные материалы дополняют сделанные ранее наблюдения о сложных процессах взаимодействия различных групп населения на Алтае и свидетельствуют о вовлеченности отдельных коллективов “булан-кобинцев” в конфликты с использованием оружия. Дальнейший комплексный анализ имеющихся данных, а также расширение круга источников за счет осуществления точечных раскопок позволят детализировать многие аспекты истории региона в эпоху Великого переселения народов.

Анализ и культурно-хронологическая интерпретация комплекса осуществлены при финансовой поддержке РНФ (проект № 20-78-10037). Обработка материалов раскопок некрополя Карбан-I проведена в рамках программы развития Ф-ГБОУ ВО АлтГУ “Приоритет 2030”.