Известия РАН. Серия географическая, 2023, T. 87, № 2, стр. 295-303

ВВЕДЕНИЕ

Древние этнические и языковые ареалы часто не соответствуют современному распространению народов. В некоторых случаях такие ареалы можно выделить по историческим свидетельствам, реже – по культурным артефактам, собранным археологами и этнографами. Необходимо учитывать, что при историческом и археологическом подходе всегда отмечается некоторый элемент случайности, связанный с обнаружением или необнаружением значимых компонентов реконструкции при исследовании конкретного ареала. В какой-то мере, надежнее привлекать языковые данные ввиду их консервативности и объективности (независимости от конкретного носителя языка). Следы предыдущего населения могут сохраняться в языке народа, пришедшего ему на смену. Чтобы выявить эти следы, в сравнительно-историческом языкознании проводится анализ языковых заимствований в конкретном языке. В этой связи особый интерес представляет группа лексики, включающая собственные наименования географических объектов. При появлении в регионе нового населения, носителя другого языка, такие имена довольно часто сохраняются в адаптированном виде, хотя не имеют никакого толкования внутри нового языка. Анализ и языковое соотнесение географических наименований являются предметом исследования особой отрасли языкознания – топонимики. При изучении иноязычного названия первый шаг – установление апеллятива, от которого образован топоним, соотнесение апеллятива с конкретной языковой семьей или группой. А заключительный шаг – определение конкретного языка, из которого пришло заимствование. Этимологическое и ареальное изучение топонимов дает возможность высказать предположения о зонах проживания тех или иных народов в прошлом.

ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ И ЦЕЛЬ ИССЛЕДОВАНИЯ

Уже многие годы лингвистами ведется работа по составлению региональных топонимических атласов, которые в дальнейшем должны стать частью общероссийского топонимического атласа. Работа над атласом предполагает выявление и описание основных пластов, образующих современную систему географических имен России. В ходе многолетних исследований установлено, что в топонимии европейской части страны присутствуют названия тюркского, финно-угорского, иранского, балтийского и, конечно, русского происхождения.

Один из регионов, где указанные языковые группы топонимов обнаруживают себя довольно явно, – Тамбовская область; с 2020 г. группой ученых ведется работа по составлению топонимического атласа этого региона. С географической точки зрения его территория интересна тем, что она относится к бассейнам двух крупных рек: Хопра (притока Дона) и Оки (притока Волги). Здесь протекают притоки Дона первого и второго порядка: Воронеж, Битюг, Ворона, а окский бассейн представлен в основном реками верхнего течения Цны (левый приток Мокши – правого притока Оки). На территории области также находятся истоки малых притоков окских рр. Прони и Пары, протекающих преимущественно по соседней Рязанской области. Тамбовская территория относится к зоне лесостепи и двум ее подзонам: “северной” (северная часть области) и “типичной” (южная часть области). Каждая природная подзона предопределяет различие топонимических ландшафтов.

Понятно, что в тамбовской топонимии, помимо русских названий, должны присутствовать финно-угорские и тюркские топонимы в соответствии с ареалами современного распространения этих народов. Однако предстояло выявить и еще один пласт – иранский, наличие которого предполагалось, но специальных исследований по этой теме не было. Отдельные наименования, которые связывались как с иранскими, так и с тюркскими и финно-угорскими языковыми источниками, рассматривались большей частью в работах региональных ученых: П.Я. Горбунова (1962, 1969), А.С. Щербак (2016, 2020), В.Н. Дмитриевой (2002; Дмитриева, Щербак, 2001), Н.И. Дудника (2002; Горбунов, Дудник, 1981). Однако эти исследования имели, скорее, фрагментарный характер, в связи с чем не позволяли оценить количественный и качественный состав выявленных и предполагаемых языковых пластов в общей топонимической системе регионов Поочья и Подонья.

В последние десятилетия лингвистами были получены новые данные о языках и лексических заимствованиях в них. Это привело к необходимости пересмотра устоявшихся этимологий в отношении ряда известных гидронимов Оки и Дона, например, таких как Хопёр, Битюг, Ломовис, а также топонимов, традиционно считающихся тюркизмами, но при этом содержащих иранские лексические элементы, что, в свою очередь, приводит к пересмотру вопроса их принадлежности к тому или иному языковому пласту. В конечном итоге, новые лингвистические данные могут существенно поменять наше представление об истории заселения междуречья Цны и Дона, границах районов распространения средневековых народов, зонах влияния степных кочевников и степени этого влияния на топонимический ландшафт подконтрольных им земель.

Предпосылками для пересмотра существующих представлений и поиска нового объяснения для отдельных названий и их групп в Поценье и Подонье служат также исторические и археологические факты, которые в свете указанных обстоятельств могут получить иную оценку. В частности, известно, что в начале Нового времени здесь проходил важный торговый путь: “Вдоль р. Ворона проходила и Хоперская дорога”; “Хоперская дорога (1668 г.) – от города Тамбова на р. Хопер” (Отин, 2011, с. 275), этот путь должен был кем-то контролироваться и кем-то обслуживаться. Предпосылки к пересмотру сложившейся топонимической картины связаны с присутствием в междуречье Оки и притоков Хопра отдельных археологических культур (в частности борщевской археологической культуры), которые еще не получили надежной интерпретации, но могли быть оставлены носителями разных языков. Установление последнего вопроса, безусловно, не входит в задачи археологии, но все же интересует лингвистов: топонимистов и специалистов по финно-угорским, тюркским и иранским языкам.

Данные обстоятельства определили главную цель нашего исследования – установление последовательности заселения региона через выявление языковой принадлежности географических наименований и соотнесение выявленных пластов с известными этносами.

ИСТОЧНИКИ МАТЕРИАЛА И МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

Основным источником по местным топонимам является каталог топонимов Тамбовской области (Гордова и др., 2022). Также в качестве источников материала использовались: топографические карты XIX и XX вв. (Тамбовская губерния …, 2021; Тамбовская область …, 1998)¹¹, каталоги “Гидронимия бассейна Оки (список рек и озер)” Г.П. Смолицкой (1976) и “Гидронимия Дона” Е.С. Отина (2011, 2012), Реестр географических названий Тамбовской области (по состоянию на 05.10.2020)²², разнообразная краеведческая литература.

В ходе исследования применялись лингвистические методы: языковой атрибуции топонимического материала, структурно-семантический, словообразовательный, этимологический, ареальный, статистический. При рассмотрении топонимов использовался бассейновый подход, то есть учитывались их локализация и соотнесенность с бассейном той или иной реки.

При помощи структурно-семантического и словообразовательного методов анализировалась структура топонима, в нем выделены важнейшие структурные элементы (топонимический корень, формант, суффикс). Это позволяет восстановить путь образования имени от первичного слова и используемые при этом “строительные” морфемы. Данные методы дают возможность сгруппировать все рассматриваемые топонимы по типам и в дальнейшем проводить анализ уже по выявленным структурным группам и моделям (типовым образцам), например: топонимы с финальными элементами -ляй/-лей, -ур, -ус.

Метод языковой атрибуции топонимического материала и этимологический метод позволяют установить происхождение субстратных (дорусских) топонимов региона и их принадлежность к тому или иному языку путем соотнесения присутствующих в топониме морфем (преимущественно топонимических корней) с лексикой того или иного языка при учете возможных фонетических и морфологических изменений.

Ареальный метод дает возможность определить районы распространения выявленных групп топонимов по указанной территории, понять их расположение относительно друг друга, распределение территории между разными языковыми группами, тяготение к бассейнам рек.

Статистический метод необходим для понимания количественного и процентного соотношения названий трех выявленных языковых групп, а также их продуктивности в гидронимии, ойконимии, микротопонимии. На основе полученных данных составлена таблица (табл. 1).

РЕЗУЛЬТАТЫ И ИХ ОБСУЖДЕНИЕ

В результате этимологического анализа топонимической лексики Тамбовской области удалось выделить несколько языковых пластов географических наименований. В первую очередь были рассмотрены топонимы бассейна р. Цны (левого притока р. Мокши бассейна р. Оки), а также топонимы бассейнов рр. Савала и Ворона (правых притоков р. Хопёр бассейна р. Дон). Во всех группах присутствуют названия водных объектов (рек, ручьев, озер и т.д.) и названия населенных пунктов. В первой группе, кроме упомянутых наименований, отмечены названия урочищ и выделяющихся ландшафтных объектов, входящих в подгруппу микротопонимов.

Основные топонимические пласты междуречья Цны и Дона. Наиболее мощный пласт наименований – русский. Это не удивительно с учетом доминирования здесь русского населения. Топонимы этой группы, имеющие прозрачную этимологию (Ржавец, Студенец, Серп, Ярославка, Осино-Гай, Зеленый Бор, Рябой Ярик и т.д.), игнорируются как немаркированные. Интерес могут представлять только случаи моделей наименований, имеющие параллели в других языках. Ср. русское название р. Ворона (правый притока Хопра), где топоним связан, скорее, не с наименованием птицы, а с прилагательным вороной, и названия р. Карачан (правый приток р. Хопёр) – кыпч. *qara‑ča “чeрненький, нечто чeрное”, р. Карай (левый приток р. Ворона), пруд Карайский (левый приток р. Баклуша) – осет. къӕрӕу “темный цвет воды (из-за прозрачности воды)”.

Около 250 названий бассейна упомянутых рр. Цна, Савала и Ворона не этимологизируется на материале русского языка, но для них находятся приемлемые этимологии в трех других языках. Эти пласты выглядят следующим образом: мордовский пласт, отражающий мокшанскую, а не эрзянскую норму (что вполне естественно), иранский (осетинский) пласт и тюркский – кыпчакский – пласт, отражающий язык, похожий на татарский и мишарский без позднего развития гласных.

Мордовский пласт представлен многочисленной группой названий с регулярными финальными элементами -ляй, -ля, -ель: Виникляй (левый приток р. Хмелина), Козляй (ручей, правый приток р. Дальняя Кёрша), Липляй (ручей, левый приток р. Цна), Липляйка (Ржавец) (ручей, приток р. Цна), Мерляй (ручей, правый приток р. Цна), Мишляйка (Мошляйка) (ручей, правый приток р. Цна), Нигаляй/Нагаляй (левый приток р. Хмелина), Вяжля (левый приток р. Ворона), Кевля (левый приток р. Кермись), Парля (правый приток р. Цны), Рысля (правый приток р. Моршевка), Андель (приток р. Раевка), Индель (приток р. Кермись) и многие другие (Гордова, 2021, с. 426; Гордова и др., 2021, с. 632–633; Девяткина, 2020).

В тюркском пласте лексики присутствуют арабо-персидские заимствования в кыпчакском освоении чужеродной фонетики, что указывает на их появление с середины XIV в., т.е. со времени распространения мусульманства в Золотой Орде при хане Озбеке. Ср. пос. Сабуровка (правый берег р. Нюдевка) (деревня) от мусульманского личного имени Сабур из араб. ṣabūr “терпеливый, выносливый”; с. Якутино (правая сторона р. Ржавка) – кыпч. *jaqut из араб.-перс. jāχūnt “яхонт”; ур. Муратово (верховья р. Липовица) – от мусульманского имени Мурат из араб. murād “желание, стремление; цель”; пос. Завьяловка (левый берег р. Пичаевка, Пичаевский р-н) при тат. зəвал “предел”из араб.-перс. zawāl “исчезновение, гибель”.

В осетинском пласте наименований данного ареала присутствуют не только исконные иранские слова, но и освоенные заимствования из кавказских языков нахско-дагестанской семьи в осетинской фонетике. Это значит, что распространение осетинской миграции в данном ареале шло с юга, где возможны были языковые контакты с кавказскими этносами. И следует говорить именно об осетинском пласте лексики, в который входят как исконные иранские, так и заимствованные слова. Ср. следующие названия: руч. Хохулинский (левый приток р. Бурначка) с вариантом Хохулин (1899) (здесь и далее: в скобках указан год издания документа, в котором зафиксирован тот или иной вариант топонима, по данным каталога Е.С. Отина (2011, 2012)), левый приток р. Хохулька (1899) – осет. хохолӕг “теснина; водоворот”,  хохо “водоворот”; пос. Моздок (левый и правый берег р. Вязовка – правый приток р. Савала) (деревня Уваровского р-на) – осет. Мӕздӕг г. Моздок, диг. мӕздӕг “чащоба, глушь, дебри, глухомань”; р. Мучкап (1932), Мучкан (1862) (левый приток р. Ворона) – диг. мухцӕ “сухая канава на боковине горы; водоворот”; ур. Мисихорское (верховья реки, болото) – диг. мӕцкъор бот. “плющ ползучий”и др.

Количественные данные. Количественное распространение иноязычных названий рассматриваемых рек показано в табл. 1. В ней произведена разбивка по бассейнам и по языковым пластам. Там же дано процентное соотношение иноязычных топонимов внутри каждой из групп. Серой заливкой обозначены максимумы. Проведенные подсчеты являются предварительными; они могут измениться по завершении исследований, но общая картина распределений уже видна сейчас и вряд ли будет подвержена существенной коррекции.

Финно-угорский (мордовский) топонимический пласт. Этимология названий. Преобладание мордовской (мокшанской) топонимии в бассейне р. Цна (левый приток Мокши) абсолютно естественно. Ср. названия: Кашавский пруд (часть течения р. Песчанка) – морд. кяшевомс “зарастать травой”, р. Ленгас (правый приток р. Кермись) – морд. ленгя “лыко”, -с напр. падеж, т.е. “за лыком”; р. Лештавка (правый приток р. Цна) – морд. лестяф “обольщенный; успокоенный”; р. Орьев (левый приток р. Выша) – морд. орва “омут”; р. Пулька (левый берег р. Цна) – морд. пуль “пыль”; р. Пячка (левый берег р. Разазовка) – морд. пяцькави “маркий”, пяцькамс “пачкать; залить (чернилами)”; р. Пяшколь (левый приток р. Цна) – морд. пяшкодемс “наполнить, переполнить”, пяшк-се “наполненный”, р. Шамерляй (левый приток р. Кёрша) – морд. шяймарь “клюква”; ур. Шатюшино Болото (правый берег ручья) – морд. шяйдише “осока”; пос. Карница (правый берег р. Цна) (поселок), ур. Карница (правый берег р. Цна) – морд. кярня “лубок”, пос. Алкужи (левый берег р. Пичаевка) – село Моршанского р-на – морд. ал “низ”, ала “нижний”, кужа “поляна”, пос. Ваново (правый берег р. Вобша) село Моршанского р-на – морд. ванома “наблюдение”; пос. Кулеватово (левый берег р. Цна и правый берег р. Челновая) – морд. кулу (мн. ‑уфт) “зола, пепел”; пос. Можаровка (левая сторона руч. Липовый) деревня Кирсановского р-на – морд. модяряви “маркий”; пос. Перикса (левый берег р. Цна) (село) – морд. перяфкс “изгородь, забор” и др.

В бассейнах двух других рек мордовские топонимы встречаются нечасто; среди них интересно название правого притока Хопра – Савала (Совала, Сувала) – морд. сува-мс “войти, въехать, вступить; просочиться, затечь (о воде)”, где как вторая часть фигурирует обычное ляй “река”. Для эрз.-морд. параллели сова-мс также отмечено значение “войти в русло (о реке)”, что довольно хорошо соотносится с названием притока. Ср. мордовские топонимы в бассейне других рек: р. Вяжля (левый приток р. Ворона) река: Вяжля (1859), Вяжла, с. Вяжля (левый берег р. Вяжля), р. Вяжель (правый приток р. Вяжля) – морд. вежляв “бойкий, шустрый, проворный”; р. Кужное озеро (правая сторона р. Ворона) – морд. куженя “полянка”; р. Нюдевка (правый приток р. Ворона), р. Нюдевка ручей (левый приток р. Нюдевка) – морд. нюди, нюдикс “тростник”; пос. Рымарёво (в районе р. Осиновка, правый приток р. Савала) – морд. рамай “покупатель”, рама-мс “покупать” и др.

Иранский (осетинский) топонимический пласт. Этимология названий. Вторым по распространенности пластом топонимов в бассейне р. Цна является осетинский. Сюда может входить и само название р. Цна (левый приток Мокши) – диг. цина “осадок”, ирон. цына “минеральный осадок (от реки, источника)” (одна из предлагаемых этимологий для данного гидронима, наряду с балтийской и славянской), а также такие названия, как р. Исорок (левый приток р. Разазовка) – диг. иссор ун “высушиться, высохнуть”; р. Кензарь (левый приток р. Цна) – диг. киндзаг “девушка на выданье”, киндзӕ “невестка, сноха” с архаичным направительным показателем -ри, ср. село Кензарь-Бабино в верховье этой реки; р. Большой Ломовис (левый приток р. Большая Кашма), Большой Ламовис (XIX в.) (Смолицкая, 1976, с. 251), р. Малый Ломовис (левый приток р. Большой Ломовис) – диг. лӕми “болотистое место, поросшее камышом”, диг. уес т.ж. ес “хворостина, прут; лоза”; р. Разазовка (правый приток р. Серп, Вобша) – осет. раз “перёд, передняя сторона; рядом, около”, диг. азун “давать приют, лелеять, ласкать, кормить”; ур. Зинякин Буерак (правый берег р. Цна) балка – диг. ӕзнаг т.ж. знаг (мн. ч. ӕзнӕгтӕ) “враг”; ур. Каланда (левая сторона р. Разазовка), лесной массив около пруда Пожарный – диг. кӕлӕндонӕ “заколдованное место”; ур. Большая Лагутина (правый берег р. без названия), балка – диг. лӕгуат “развалина; калека; разрушенный”; ур. Неги (левый берег р. Чичерка) – диг. нигӕ “каменистая почва, покрытая растительностью (у берега реки); старое русло реки”; пос. Казывань (левый берег р. Казычка) – диг. хъӕзбун “тростниковая заросль”; пос. Куксово (в районе р. Ржавец, левый берег р. Цна) – диг. къухци “промах (удар, выстрел мимо цели); неудача; препятствие”; пос. Большие Пады (правый берег р. без названия) – диг. фӕд “след; колея”.

В бассейне Хопра – р. Бурначка (правый приток р. Савала) (ручей, ср. там же с. Грязнуха, руч. Калешня) – диг. буройнӕ “мусор, труха, осколки”; р. Иноковка (левый приток р. Ворона), также Ноковка – диг. нокӕ “лощина; жeлоб, желобок”; р. Исап (часть р. Волочила) (1708) – диг. исафун “терять в разн. знач.; губить; уничтожать”, исӕфт “пропажа; потеря, утрата; гибель”; р. Калагановка (левый приток р. Ворона) – диг. кӕлагӕ “проливающийся; сыплющийся”; кӕлгӕ “проточный”, кӕлгӕ цадӕ “проточное озеро”; р. Оржевка (левый приток р. Ворона) – диг. первая часть сложения ӕрдзе-гъуд “осадок” при второй части худун “затон; запруда; омут; водоворот; тупик в русле реки (куда прячутся рыбы)”; оз. Рамза (левый берег р. Ворона) – диг. рамезун “просочиться, протечь; помочиться”; р. Ростань (правый приток р. Баклуша) – осет. раст-, рӕст- “правый, правильный”; р. Чигорак (левый приток р. Ворона) – осет. цагъарахъ, цагъӕрахъ “пуща; дубовая роща; кустарниковая роща на берегу реки”; дер. Ржаксо-Семeновка (левый берег р. Савала, Ржаксинский р-он) – диг. ӕрдзуассӕ ун “освоиться, акклиматизироваться”; раб. пос. Тамала (правый берег р. Вяжель) – диг. тӕмӕл “смесь золы и жира, из которой варили мыло”; с. Чикаревка (левый берег р. Савала, Жердевский р-н) – диг. “счастье” в фольклорном обороте цикорай (фӕрдуг) “(бусина) счастья” и др.

К осетинскому топонимическому пласту верхнего и среднего течения Цны могут быть отнесены (с разной степенью уверенности) некоторые из тамбовских названий: Тяньга, Раев, Гуд, Ракша, Разазовка и др. Этимологии нуждаются в дальнейшей проверке.

Тюркский топонимический пласт. Этимология названий. Тюркские (кыпчакские) названия этого ареала характерны, в первую очередь, для урочищ и поселков, что может указывать на позднее время их появления, когда гидронимическая сеть региона уже сложилась. Ср. дер. (2) Беклемищево (левая сторона р. Карай и правый берег р. Калаиск), пос. Новое Беклемищево (правая сторона р. Большой Ломовис) – кыпч. *bekle-miš “запертое, замкнутое”; пос. Конышовка (левый берег р. Вяжля) – кыпч. *qoniš “место ночлега”; разъезд Базево (левая сторона р. Умолка) – тат. баз “погреб; яма, ров”; пос. Чичкановский (левый берег р. Савала) – кыпч. *čičqan “свинья”; овраг Талдыкин Барак (нижняя часть р. Кариан) – тюрк. *tol-duq bajraq “наполненный овраг”; пос. Чекмари (верховья ручья) (второе имя Солдатская Вихляйка, 1719) – тюрк. *čoqmar “дубина” и др. Однако в бассейне р. Савала отмечаются сразу два названия рек – р. Елань (правый приток) – рус. елань, ялань “луг, поляна, просторная просека в лесу” < тюрк. *jala$\eta $ “поле, долина, равнина” (Фасмер, 1986, с. 13), р. Токай (правый приток р. Савала) – кыпч. *toqaj “лес в долине реки”. Судя по семантике названий, первоначальной была номинация именно ландшафтных объектов, окружающих водоемы. В бассейне р. Вороны присутствуют однокоренные р. Чечера (правый приток р. Вышенка), р. Чичерка (левый приток р. Челновая), пос. Чичерино (верховья р. Липовица), р. Чичёр (левый приток р. Сурава) – тат. чəчрə- “брызги, брызгать” (по одной из предлагаемых этимологий, наряду с балтийской и славянской версией происхождения топонима).

ВЫВОДЫ

Проведенное исследование показало, что иноязычные названия, локализующиеся в бассейнах Дона (прежде всего его притоков: Хопра, Вороны, Савалы) и Цны, усвоенные русской топонимической системой, могут быть успешно этимологизированы на материале мокшанского, тюркского кыпчакского, осетинского языков. Предложены новые этимологии для большой группы тамбовских топонимов, которые ранее объяснялись на материале иных языков, в частности, приведено большое количество осетинских этимологий для названий, традиционно считающихся тюркизмами, что существенно меняет наши представления о последовательности заселения региона и зонах распространения народов, в том числе кочевых, в прошлом. Обращает на себя внимание то, что значимые рр. Дон и Хопёр (род. Хопра́) также имеют осетинскую этимологию – осет. дон “вода; река”, хӕппӕр (хӕпр-) “плевок, мокрота”. Осетинское слово дон имеет параллелью только авест. dānu- “река”, а в других иранских языках не отмечено. Это слово в названиях рек фиксируется в памятниках при смене топонимической традиции в наименованиях рек Причерноморья в середине I тыс. н.э. (Абаев, 1958, с. 366–367). Осет. хӕппӕр, по мнению В.И. Абаева, “звукоизобразительное” (Абаев, 1989, с. 174), но оно является кавказизмом, отражаемым в бацб. χabor “плесень”, рут. ħibìr- “тина”. По народному преданию, “в этих местах жил старик Хопёр. Шел он как-то степью и увидел, как из земли бьют 12 ключей” (там же), что указывает на связь названия с характеристикой воды и что образно переосмысливает топонимическая легенда.

В эту же группу попадает и название р. Битюг (левый приток р. Дон) – диг. бетинӡун (бетигъд) “расширяться”. Эта река имеет приток Битюжок. Значимо, что “характерной особенностью реки Битюг является наличие озеровидных расширений русла. Они имеют ширину от 50 до 70 м, длину от 500 до 900 м и глубину 6–8 м”³³. Сближения топонима с тюрк. *bitü, *bitew “верблюд”, рус. битюг “порода лошадей” плохи по своим значениям и явно вторичны.

Для понимания распространения группы осетинских названий важно учитывать, что к этому гидронимическому пласту относятся не только названия Дона, главной реки региона, а также его крупного притока Хопра, но и названия донских притоков первого, второго и третьего порядка – т.е. рек, принимающих тамбовские притоки уже следующих уровней: Панда, Калаис, Битюг, Ржакса, Самовец и некоторые другие.

Обилие осетинских топонимов, и прежде всего гидронимов, в бассейнах рр. Хопёр и Цна указываeт на значительное количество в этом ареале населения, говорившего на языке, близком современному осетинскому. Судя по количеству лексики и по прижившимся названиям рек, данное население присутствовало здесь до прихода тюрков и, возможно, до освоения этих территорий восточными славянами. Не исключено, что существовавший на этих территориях в начале Нового времени торговый путь – Хоперская дорога (Отин, 2011, с. 275) – во времена Хазарии контролировался населением, говорившем на осетинском языке. На это косвенно может указывать и особая борщeвская археологическая культура, присутствующая в междуречье Оки и притоков Хопра. Процентные языковые составляющие для топонимов междуречья верхней части Дона и Оки и более точная картина заселения региона и его распределения между носителями разных языков могут быть получены только после комплексного изучения топонимии Воронежской и Липецкой областей, что является предметом дальнейших исследований.