Известия РАН. Серия географическая, 2023, T. 87, № 1, стр. 102-114

ВВЕДЕНИЕ

Экологическая проблематика в настоящее время лидирует в научной литературе, СМИ и даже в мировой политике. В России, унаследовавшей природоемкую сырьевую экономику, необходимость ее перехода на экологичную траекторию развития, отвечающую вызовам современности, обсуждается все постсоветское время.

Величина и характер негативного антропогенного давления на природу в значительной степени определяются отраслевой структурой хозяйства и прежде всего промышленности. В регионе, специализирующемся на легкой промышленности, величина негативного воздействия на природу будет значительно меньше, чем в угледобывающем регионе (при допущении одинаковой величины выпуска продукции в этих регионах). В этой связи актуально определить, какие изменения произошли в отраслевой структуре промышленности российских регионов, как изменились соотношения добывающих и обрабатывающих секторов, а также доли экологически относительно нейтральных видов деятельности в составе обрабатывающей индустрии.

Цель исследования – оценить с экологических позиций сдвиги в отраслевой структуре промышленности регионов России, произошедшие в начале ХХI в.

ИЗУЧЕННОСТЬ ТЕМЫ

Постсоветская трансформация использования природных ресурсов России и ее регионов рассматривалась многими отечественными, а также зарубежными исследователями (Архипова, Бардаль, 2019; Данилов-Данильян, Клюев, 2020; Литвиненко, 2012; Приваловская, Волкова, 2009; Савельева, 2012; Bradshaw and Connolly, 2016; Doroshenko et al., 2014; и др.). Солидные обобщающие монографии подготовлены на географическом факультете МГУ (География, общество …, 2005; Регионы …, 2014), в Институте географии РАН (Вызовы …, 2020; Природопользование …, 2014; Рациональное …, 2010), географами Сибири (География Сибири …, 2014) и Дальнего Востока (Геосистемы …, 2010; Природопользование Дальнего …, 2005). Обстоятельный обзор публикаций в данной исследовательской области представлен в (Гладкевич, Разумовский, 2016). Вместе с тем, на наш взгляд, фронт исследований в сфере географии природопользования узок и не соответствует значимости этой сферы в хозяйстве сырьевой сверхдержавы.

Природно-ресурсная проблематика тесно переплетается с эколого-экономико-географической, в центре внимания которой в последние десятилетия находится экологическая оценка трансформации хозяйства в постсоветской России (Битюкова, 2016, 2022; Клюев, 2000, 2007; Мирзеханова, 2021 и др.). Ближе всего к тематике настоящей статьи – работы В.Р. Битюковой, в которых, в частности, рассчитывался так называемый эффект декаплинга, т.е. рассогласования темпов экономического роста и загрязнения природной среды по регионам страны; установлено, что в периоды кризисов реакция и территориальных, и отраслевых структур на экономический спад значительно выше, чем на стадии экономического роста; показано, что роль технологических факторов постепенно снижалась, а значение структурных сдвигов в промышленности возрастала. В работе (Битюкова, 2014) проанализирована динамика отраслевой структуры промышленности России в целом в сравнении с динамикой воздействий на природу в 2005–2012 гг. Аналогичный анализ российских регионов содержит многостороннюю и детальную оценку антропогенных воздействий, но структурные изменения региональной промышленности рассматриваются при этом преимущественно на качественном уровне.

МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ

Исследование базируется на материалах официальной статистики¹¹. В работе использовались статистические методы: метод группировки, анализ средних величин, динамических рядов и показателей вариации. Средством анализа межрегиональных различий и визуализации его результатов выступало тематическое картографирование структурных и динамических характеристик регионов страны.

Промышленная структура страны, естественно, меняется от года к году, но ее изменчивость невелика. Доля добывающей индустрии в объеме промышленного производства России за 2005–2019 гг. сравнительно устойчива – коэффициент вариации этой доли составляет 5.6%, а доли обрабатывающей промышленности – даже 2.1%. Однако в отдельных регионах промышленные структуры очень изменчивы.

Определенной характеристикой степени экологичности региональных промышленных структур может выступать соотношение в них экологически нежелательных и относительно нейтральных отраслей. Ранее были проведены оценки изменений доли “грязных” отраслей (природоемких, с большим удельным выходом отходов) в промышленности регионов России за 1990–2004 гг. (Природопользование …, 2014). Было установлено, что эти доли возросли во всех регионах, кроме Самарской и Ленинградской областей.

Продолжить с 2005 г. данный временной ряд нельзя из-за изменения статистической классификации элементов этих структур – перехода с ОКОНХ на ОКВЭД, а затем и ОКВЭД-2. Ниже предпринята попытка оценить сдвиги в промышленности регионов за период существования новых форм статистического учета – с 2005 по 2019 г. Виды деятельности, отнесенные в данной работе к числу экологически опасных, отражены в табл. 1. Все эти виды деятельности относятся к первой категории по “негативному воздействию на окружающую среду”²². В перечень входят и те виды деятельности, которые в рамках “нормального функционирования” не отличаются крупными выбросами, сбросами, отходами, но становятся очень опасными в случае нештатных ситуаций (ГЭС, АЭС). Конечно, такая группировка видов деятельности носит весьма схематичный, упрощенный характер и лишь в первом приближении характеризует степень экологичности промышленности³³. Она не учитывает технологические и природоохранные характеристики видов деятельности, возраст и степень износа основных и природоохранных фондов и т.п.

Были рассчитаны три показателя, в разных аспектах характеризующих степень экологичности структуры региональной индустрии: 1) доля добывающей промышленности в промышленной продукции; 2) доля экологически опасных видов деятельности в продукции обрабатывающей промышленности; 3) доля всех экологически опасных видов деятельности в промышленной продукции. Далее определялись изменения этих показателей за исследуемый период. Снижение доли добычи и доли опасных видов деятельности в обработке рассматривалось как экологически прогрессивное изменение региональной промышленной структуры (ее экологизация), а противоположное изменение оценивалось как деэкологизация.

Отметим, что анализ структурных сдвигов в промышленности, естественно, проводится в стоимостных показателях, поскольку содержательный анализ промышленных структур в натуральных показателях невозможен. Между тем цены на продукцию разных отраслей меняются по-разному, что искажает оценки степени экологичности происходящих сдвигов. Поэтому эти оценки лишь в самом общем виде отражают такие сдвиги. Они высвечивают один, но важный аспект экологической трансформации региональной индустрии.

РЕЗУЛЬТАТЫ И ИХ ОБСУЖДЕНИЕ

Экологичность структурных сдвигов в промышленности российских регионов

В табл. 2 приведены примеры двух регионов, различающихся диаметрально противоположными экологическими траекториями. В Еврейской АО сильно выросла доля добычи и доля “грязных отраслей” в обрабатывающей индустрии, в результате – негативный экологический тренд региональной промышленности в целом. В Белгородской области по всем трем параметрам наблюдаются позитивные тенденции.

Таблица 2.  

Изменения доли экологически опасных видов деятельности в промышленности России, Белгородской области и Еврейской АО за 2005–2019 гг., %

Показатель	Год	Россия	Белгородская область	Еврейская АО
Доля добывающей промышленности в промышленной продукции	2005	22.5	25.8	6.5
	2019	25.1	19.0	54.2
Изменение доли		2.7	–6.8	47.6
Доля опасных видов деятельности в продукции обрабатывающей промышленности	2005	52.5	54.7	32.0
	2019	56.7	38.8	51.6
Изменение доли		4.5	–15.9	19.6
Доля всех опасных видов деятельности в промышленной продукции	2005	68.9	70.6	53.0
	2019	71.8	52.9	87.6
Изменение доли		3.0	–17.7	34.6

Составлено по данным Росстата.

Еще раз подчеркнем, что здесь речь идет не о величине воздействия региональной промышленности на природу и не об экологичности промышленности региона, а об изменениях отраслевой структуры с точки зрения ее экологичности. Белгородская область по величине добычи минерального сырья намного превосходит Еврейскую АО. Можно добавить, что и социальные последствия природоразрушающей добычи в Белгородской области намного существеннее, так как добыча происходит на территории с плодородными почвами и высокой плотностью населения (для которого, напомним, природа и должна “охраняться”). Однако с точки зрения динамики промышленной структуры в Белгородской области налицо экологически позитивные изменения, а в Еврейской АО – негативные.

В структуре российской промышленности в целом обнаруживается экологически нежелательная тенденция.

На рис. 1 отражены 42 региона, поставляющих в совокупности 88% продукции добывающей промышленности страны (2019 г.). На графике нет Астраханской области (1.85% российской добычи), “не вписавшейся” в вертикальную ось из-за огромного роста добычи (1925%) за период 2005–2019 гг., ее доля в региональной промышленности возросла с 23.2 до 75.2%. Абсолютное большинство добывающих регионов показали рост добычи, лишь в пяти из них фиксируется ее сокращение, наиболее существенное по объему добычи – в ХМАО. При этом в половине основных добывающих регионов добыча минеральных ресурсов возросла более чем в 1.5 раза, а в четверти – более чем вдвое.

Рис. 1.

Динамика добывающей промышленности в российских регионах в 2005–2019 гг. Диаметр шара пропорционален объему выпуска добывающей промышленности региона в 2019 г., руб. Примечание. На графике не видны значки нескольких регионов с небольшими объемами добычи – они перекрываются шарами регионов, где добыча очень велика.

В целом налицо северо-восточный вектор развития добывающей индустрии страны. Следствие такого сдвига – распространение крупномасштабных воздействий на экологически значимые природные компоненты и комплексы Восточной Сибири, Дальнего Востока и Европейского Севера, особо уязвимые к воздействиям из-за широкого распространения многолетнемерзлых пород. По оценкам Минприроды, более 40% оснований зданий и сооружений в российской криолитозоне уже имеют деформации⁴⁴. Добыча в Охотском (Сахалинская область) и Печорском (Ненецкий АО) морях осуществляется в экстремальных природных условиях: низкие температуры, дрейфующие льды, сильные штормы и колебания уровня моря и др. Современные климатические изменения, проявляющиеся и в учащении экстремальных опасных явлений, чреваты авариями с мало предсказуемыми экологическими последствиями. А разработки нефти в замкнутой акватории Каспийского моря-озера, обеспечившие рекордные темпы добычи в Астраханской области, при нештатных ситуациях представляют угрозу главному на Земле стаду осетровых рыб. Для нашей страны самовоспроизводящиеся биологические ресурсы Каспия не менее важны, чем его углеводороды.

Количество регионов, где доля добывающей индустрии в выпуске промышленной продукции превышает 50%, увеличилось с 9 в 2005 г. до 14 в 2019 г.⁵⁵ Более 50% продукции добывающей промышленности страны обеспечивают всего пять регионов: ХМАО, ЯНАО, Кемеровская, Сахалинская области и Якутия. Однако за исследуемый период добыча полезных ископаемых стала более рассредоточенной по территории страны. Если на первые пять регионов в 2005 г. приходилось свыше 2/3 российской добычи (по стоимости произведенной продукции), то в 2019 г. – только половина, а доля первой десятки регионов сократилась с 4/5 до 2/3. Заметим, что рассредоточение добывающей индустрии страны в стоимостных показателях обеспечивается главным образом нефтяной промышленностью (самой крупной по выручке добывающей отраслью) вследствие сокращения добычи в Западной Сибири и вовлечения в эксплуатацию новых ресурсов Восточной Сибири, Ненецкого АО, шельфа Охотского и Каспийского морей. Хотя в постсоветское время началась разработка многих новых месторождений угля, газа, железных и полиметаллических руд, прежде всего на востоке страны (Данилов-Данильян, Клюев, 2020), роль регионов-лидеров сохраняется, что видно из данных по физическим объемам добычи этих ресурсов (табл. 3).

Таблица 3.  

Доля регионов-лидеров в добыче минеральных ресурсов России, в физических объемах, %

Минеральные ресурсы	Регионы, лидирующие по добыче	1990 г.	2005 г.	2019 г.
Нефть	ХМАО	61	57	42
Газ	ЯНАО	85	87	82
Уголь	Кемеровская область	38	55	57
Железная руда	КМА: Белгородская и Курская области	40	54	54

Составлено по данным Росстата.

Наибольшие приросты региональной доли в добывающей промышленности страны показали Сахалинская область (почти 4%), Красноярский край (3.4%), Иркутская (2.8%) и Астраханская (1.5%) области, а наибольшее сокращение этой доли фиксируется в ХМАО (–20.9%).

Сдвиги в региональных промышленных структурах разнонаправлены (рис. 2). В четверти регионов наблюдается существенный рост (более 8%) доли добывающих отраслей в промышленности: в Астраханской области (+52.0), в основном за счет разработки нефтяных месторождений Каспийского шельфа; в Еврейской АО (+47.6% – разработка месторождений железных и марганцевых руд); Иркутской области (+40.8 – вовлечение в эксплуатацию нефтегазовых и угольных месторождений); в Тыве и Забайкальском крае (+33.4 и +31.1% соответственно – новые месторождения угля и полиметаллов); Сахалинской области (+25.4% – нефтегазоразработки на Охотском шельфе) и др. В то же время доля добычи сократилась в главных добывающих регионах страны – в ЯНАО (–4.3) и ХМАО (–0.8), а особенно сильно в Татарстане (–15.0%).

Рис. 2.

Изменения региональных промышленных структур за 2005–2019 гг. Значками отражены только наиболее существенные изменения. Размеры значков пропорциональны изменениям соответствующих долей. Высота столбика и диаметр круга, указанные в легенде, соответствуют изменениям долей на 25%.

Заметное “утяжеление” обрабатывающей индустрии произошло в 2/5 регионов (максимально в Чукотском АО, ХМАО и Магаданской области), где природоемкая добыча сопровождается появлением первопередельных отраслей, также не отличающихся высокой экологичностью. А именно первые этапы переработки природного сырья наиболее энергоемки – в отличие от тонких переделов последующих ступеней. Так, в ХХI в. в России появилось много новых нефтегазохимических предприятий (мощностей) (рис. 3⁶⁶), в то время как в странах ЕС развитие нефтехимии ограничивается именно экологическими требованиями. Новые мощности промышленности основного органического синтеза возникли, строятся и проектируются в регионах добычи сырья (в Татарстане, Башкортостане, ХМАО, ЯНАО), в том числе новых его разработок (в Иркутской области). Это увеличивает удельный вес неэкологичных сфер в промышленности упомянутых регионов, поскольку развитие в стране нефтегазохимии ограничивается пока в основном производством мономеров и полупродуктов. Последующие, более экологичные стадии химии органического синтеза (производства пластмассовых изделий промышленного, строительного, текстильного, медицинского и бытового назначения) остаются пока слабым звеном российской индустрии (Клюев, 2020).

Рис. 3.

Советская и постсоветская промышленность основного органического синтеза.

Новые предприятия отрасли появляются или планируются и в приморских регионах – в Ленинградской области, Приморском крае, что связано с их преимущественно экспортной ориентацией. В этом проявляется влияние внешнеэкономической конъюнктуры на реструктуризацию промышленности регионов. Такой вектор пространственного тяготения нефтегазохимической промышленности, связанный и со строительством новых экспортных портов и терминалов, ведет к усилению хозяйственных нагрузок на акватории и прибрежные территории. Возрастание экологических угроз особенно актуально для российской Прибалтики в связи с и так высокой хозяйственной нагрузкой (в том числе со стороны сопредельных стран) на акваторию моря, особо уязвимого к антропогенным воздействиям из-за малых глубин и слабого водообмена с Мировым океаном через каскад узких проливов. Заметим, что постсоветский сдвиг к морским побережьям касается всего хозяйственного комплекса страны и ее населения (их “мореориентация” – по А.Г. Дружинину (2020)). Вследствие этого растет общая антропогенная нагрузка в прибрежных регионах – экологически неблагоприятные сдвиги в структуре региональной промышленности видны в Санкт-Петербурге, Ленинградской, Архангельской, Астраханской, Ростовской областях, в Краснодарском крае (см. рис. 3).

Особый интерес представляют регионы, где существенный рост доли добычи сопровождается ростом доли опасных отраслей в обработке. Такие сдвиги наблюдаются в Еврейской АО, Забайкальском крае, Оренбургской области, Якутии. Отдельную группу составляют регионы с противоположными тенденциями. В некоторых из них доля добычи растет при определенной экологизации обрабатывающей промышленности (в Иркутской, Амурской, Сахалинской областях, Бурятии). В других регионах доля добывающей индустрии падает при деэкологизации структуры обрабатывающей промышленности вследствие появления в них горнообогатительных комбинатов и предприятий первого передела (например, в Магаданской области в результате строительства горнообогатительных комбинатов и аффинажных производств).

Антирейтинг по негативной экологической динамике региональных промышленных структур по обобщенному критерию (рост доли добывающей индустрии плюс рост доли неэкологичных отраслей в обработке) возглавляет Еврейская АО: в сравнительно небольшой по объему промышленности области (0.034% от РФ, 2019 г.) ее отраслевую структуру существенно трансформировали начало разработки Кимканского и Сутарского железорудных месторождений и ввод в действие в 2017 г. Кимкано-Сутарского ГОКа. Далее в этом рейтинге с большим отрывом следуют Ростовская, Астраханская области и Тыва. Лишь в трех регионах – в Белгородской, Калининградской и Мурманской областях экологичнее стали и промышленные структуры в целом, и их обрабатывающие секторы.

Усилились межрегиональные различия по уровню экологичности промышленных структур (табл. 4), что свидетельствует о тенденции расслоения регионов по экологическим параметрам.

Таблица 4.  

Вариабельность доли экологически опасных видов деятельности в промышленности регионов в 2005 и 2019 гг.

Показатель	2005 г.	2019 г.
Коэффициент вариации, %	31.3	36.9
Размах вариации	75.6	80.5
Максимум/минимум	4.2	5.2

Составлено по данным Росстата.

Для периода 1990–2004 гг. наблюдалась определенная корреляционная зависимость: чем выше в регионе доля опасных отраслей, тем значительнее она увеличилась за постсоветское время (коэффициент парной корреляции составляет 0.59) (Природопользование …, 2014). Но в период 2005–2019 гг. этого не наблюдается (R = 0.11), что во многом объясняется уже достигнутым очень высоким уровнем насыщения такими отраслями в добывающих регионах (Ненецкий АО – 98.4%, Сахалинская область – 91.2%, Якутия – 88.3%).

Изменения экологичности региональных промышленных структур и динамика воздействий на природные компоненты

Интересно сопоставить полученные оценки изменений экологичности региональных промышленных структур (их экологизации/деэкологизации) с динамикой воздействий на природу, из реального многообразия которых рассмотрим такие важные параметры, как выбросы вредных веществ в атмосферу и сброс загрязненных сточных вод (рис. 4–5).

Рис. 4.

Динамика выбросов в атмосферу от стационарных источников по российским регионам за 2005–2019 гг. (в абсолютных величинах показаны только наиболее существенные изменения).

Рис. 5.

Динамика сброса загрязненных сточных вод по российским регионам за 2005–2019 гг. (в абсолютных величинах показаны только наиболее существенные изменения).

За период 2005–2019 гг. промышленная нагрузка на природу, согласно официальной экологической статистике, в России в целом заметно сократилась: выбросы в атмосферу от стационарных источников – на 15%, сброс загрязненных сточных вод – на 29%. Но при этом выбросы в атмосферу существенно (на 20% и более) увеличились в 27 регионах (максимально – в Краснодарском крае), причем в 11 регионах – более чем в два раза. В то же время сброс загрязненных сточных вод значительно (на 20% и более) вырос лишь в 8 регионах (максимально в Томской и Белгородской областях). Сокращение негативного воздействия на атмосферу (более чем на 20%) наблюдалось в 32 регионах, а на водный компонент – в 55. В пестрой картине не удалось обнаружить четких географических закономерностей в динамике загрязнения (очищения) территории [аналогичный анализ за 1990–2003 гг. показал некоторое оздоровление производства в европейской части страны и ухудшение экологических характеристик промышленности в Азиатской России, особенно в нефтегазодобывающих регионах (Клюев, 2007)].

Анализ показал отсутствие сопряженности между изменениями экологичности региональных промышленных структур и динамикой воздействий на природные компоненты: коэффициент корреляции составляет для выбросов в атмосферу –0.09, для сброса сточных вод –0.07⁷⁷. Так, в Белгородской области, одном из лидеров экологизации структуры промышленности, выбросы увеличились в 1.5 раза, а сброс загрязненных сточных вод – в 6 раз, в то время как в Еврейской АО (аутсайдере рейтинга) данные показатели сильно уменьшились (табл. 5). Это объясняется, в частности, неравномерной динамикой промышленности по регионам страны: индексы промышленности, отражающие изменения физического объема производимой продукции, за изучаемый период варьируют от 468 (Сахалинская область) до 89% (Калмыкия). Поэтому позитивный эффект роста доли экологически нейтральных видов деятельности в регионе может перекрываться ростом выпуска в нем промышленной продукции. Учесть же промышленные индексы в разрезе “видов деятельности” не позволяет существующая статистическая отчетность.

На отсутствие указанной корреляции влияют и другие особенности статистического учета. Объемы сточных вод часто включают не только промышленные стоки. Некоторые промышленные предприятия, особенно крупные, отчитываются по форме № 2-ТП (водхоз), в том числе, и за коммунальные стоки, поскольку содержат на своем балансе очистные сооружения хозбытовых сточных вод городов и поселков, в которых они расположены. Отсутствие корреляционной связи, на наш взгляд, связано также с невысоким качеством экологической статистики и недостатками мониторинга. Данные по выбросам в атмосферу зачастую формируются не на основе их фиксации датчиками на предприятиях, а рассчитываются по формулам. В.И. Данилов-Данильян отмечает, что данные Государственных докладов о состоянии окружающей среды расходятся с реальностью до десяти раз⁸⁸. За 2005–2018 гг. количество водопользователей, предоставляющих статистические отчеты по форме № 2-ТП (водхоз), уменьшилось примерно на 40%⁹⁹. Это не может не отражаться на сопоставимости данных. В районах нефтегазодобычи величина нарушенных земель фиксируется лишь в пределах лицензионных участков, а, например, по данным дистанционного зондирования, на Тазовском полуострове 60% нарушенных земель располагается вне месторождений и официально не учитывается (Корниенко, 2011).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализ структурных сдвигов в российской промышленности показал, что за 2005–2019 гг. абсолютное большинство основных добывающих регионов страны увеличили добычу минеральных ресурсов, при этом в половине из них добыча возросла в 1.5 раза и более, а в четверти – более чем вдвое. Это свидетельствует об усилении в их промышленном комплексе позиций природоемких энерго- и материалопроизводящих секторов экономики.

Четко обозначился северо-восточный вектор развития добывающей индустрии страны, и, следовательно, смещение крупномасштабных воздействий на природу в Восточную Сибирь, на Дальний Восток, Европейский Север – на легко ранимые ландшафты криолитозоны, а также на шельфовые области.

Количество регионов, где доля добычи в выпуске промышленной продукции превышает 50%, увеличилось с 9 до 14. Более 50% продукции добывающей индустрии страны обеспечивают всего пять регионов: ХМАО, ЯНАО, Кемеровская, Сахалинская области и Якутия.

В 2/5 российских регионов заметно увеличилась доля экологически опасных отраслей в обрабатывающем секторе промышленности (максимально в Чукотском АО, ХМАО и Магаданской области). В регионах, где природоемкая добыча существенно сокращается (ХМАО, Татарстан), появляются первопередельные отрасли обрабатывающей индустрии, также не отличающиеся экологичностью. Преимущественно экспортная ориентация предприятий по первичной переработке природного сырья обусловливает экологически неблагоприятные сдвиги в промышленности ряда приморских регионов. Лишь в Белгородской, Калининградской и Мурманской областях экологичнее стали и промышленные структуры в целом, и их обрабатывающие секторы. Усилились межрегиональные различия по уровню экологичности промышленных структур.

В целом за исследуемый период структурная “утяжеленность” промышленности регионов мало изменилась, в большинстве из них не произошло сколько-нибудь существенной экологизации промышленных структур. Такая траектория развития резко контрастирует с “зеленой” трансформацией в экономике высокоразвитых стран, а также Китая. Но в этих странах экологическая модернизация обеспечена (хотя бы частично) технической базой. России нужна одновременно и промышленная, и экологическая модернизация.

Поскольку российские минеральные ресурсы в основном ориентированы на экспорт, добывающие регионы становятся еще более зависимыми от конъюнктуры мирового рынка. Резко обострившаяся в 2022 г. международная обстановка настоятельно требует развития “верхних этажей” технологических цепочек, более нейтральных по отношению к природе. Учитывая чрезмерную антропогенную нагрузку в пределах главной полосы расселения, в качестве районов размещения новых производственных мощностей по использованию минерального сырья видится зона “ближнего Севера” (Лаженцев, 2015).

Актуальные геополитические вызовы – антироссийские санкции и контрсанкции – создают и стимулы, и барьеры экологической модернизации промышленности. Так, блокирование российского экспорта энергоносителей вынуждает использовать нефтегазовые ресурсы для развития отечественной промышленности органического синтеза высоких переделов, а также частично сократить объемы выпуска продукции природоразрушающей добывающей индустрии. Запрет на российский импорт продукции машиностроения настоятельно требует создания собственных мощностей по выпуску высокотехнологичной продукции, относительно мало травмирующих природные комплексы. В то же время на фоне геополитических потрясений российским компаниям приходится прежде всего думать о выживании, адаптации к новым тотальным ограничениям, а не о “зеленой” трансформации. В кризисных условиях возможны и уже намечены послабления в государственном экологическом регулировании экономической деятельности, смягчение экологических требований, обременяющих бизнес и т.п. Такого рода меры, естественно, препятствуют “озеленению” индустрии.

Установить взаимосвязи между структурными изменениями в региональной промышленности и динамикой воздействий на природные компоненты не удалось, что связано с трудностями методического и информационного характера. Такие взаимосвязи могут быть выявлены только на более низком уровне пространственной иерархии – отдельных предприятий и их локальных сочетаний.