1. На главную
  2. Электронные версии
  3. Известия РАН. Серия географическая
  4. T. 85, № 1, 2021

Известия РАН. Серия географическая, 2021, T. 85, № 1, стр. 24-38

Внутрирегиональная миграция населения в России: пригороды выигрывают у столиц

Л. Б. Карачурина a, *, Н. В. Мкртчян a

a Национальный исследовательский университет “Высшая школа экономики”
Москва, Россия

* E-mail: lkarachurina@hse.ru

Поступила в редакцию 17.01.2020
После доработки 12.03.2020
Принята к публикации 30.10.2020

Полный текст (PDF)

Аннотация

Внутрирегиональная миграция в современной России играет важнейшую роль в реализации жизненных планов людей, способствует изменению конфигурации пространства. Каждое второе регистрируемое переселение внутри России происходит в пределах субъектов Федерации. Однако помимо общих масштабов и роли в изменении численности населения отдельных муниципальных образований о внутрирегиональной миграции не известно ничего. Собранная авторами статистическая информация о долговременной внутрирегиональной миграции по 1265 муниципальным образованиям 39 субъектов РФ (51.4% населения страны) за 2017 г. позволила сформировать по каждому региону матрицы прибытий, выбытий и нетто-миграции. Это дало возможность анализировать потоки и перераспределение населения во внутрирегиональных перемещениях между региональными центрами, пригородными муниципальными образованиями и региональной периферией. Анализ выявил, что количественные параметры перетока населения между центрами, их пригородами и другими муниципальными образованиями во всей внутрирегиональной миграции примерно соответствуют их доле в населении, все классы муниципальных образований вовлечены в миграцию в равной мере. Между региональными центрами и их пригородами существует интенсивный миграционный обмен. Центры не только уступают пригородам в показателях интенсивности миграционного прироста, 80% центров теряют население в миграционном обмене с собственными пригородами. В целом перераспределение населения в рамках внутрирегиональной миграции почти во всех изученных субъектах РФ способствует усилению концентрации населения в агломерационной зоне, формируемой региональными центрами и их пригородами. В отдельных субъектах еще одной зоной стягивания населения, как правило значительно меньшего размера, являются субцентры, представленные крупными городами на значительном удалении от регионального центра. Они формируют собственные зоны миграционного тяготения из ближайших периферийных муниципальных образований. В большинстве случаев эта миграция позволяет субцентрам лишь компенсировать миграционный отток в другие регионы страны или в центр своего региона.

Ключевые слова: сельско-городская миграция, периферия, региональные центры, пригороды, направления миграции, пристоличные территории, муниципальные образования

ПОСТАНОВКА ВОПРОСА И ИЗУЧЕННОСТЬ

Внутрирегиональная миграция в советское время выполняла наиважнейшую функцию как для людей, так и для государства. В первом случае мы говорим о наименее затратных11 возможностях людей переселяться, как правило перемещаясь из села в города своих регионов, улучшать качество своей жизни, реализовывать желание менять место жительства. К концу XIX в. Россия была сельской страной, хотя и с весьма распространенным отходничеством [19]. Поэтому в советское время роль миграции в изменении конфигурации пространства, в жизни каждого отдельного человека и миллионов семей невозможно переоценить. Почти все новоселы городов в 1926 г. приехали из села, к 1970 г. сельских мигрантов была примерно половина, к 1979 г. уже около двух третей составляли межгородские мигранты [13, с. 58]. В целом с 1926 по 1970 г. миграционный прирост городского населения СССР составил почти 60 млн человек из 105 млн общего прироста22. Несмотря на то, что значительная часть переселений совершалась на дальние расстояния, около половины из них происходило внутри регионов: из отдаленных сел переезжали в центральные усадьбы, райцентры, из райцентров – в региональные центры. Такая миграция, во-первых, отвечала логике урбанизации, во-вторых, логике доминирования локальных (коротких) переселений над межрегиональными (длинными), замеченной еще E. Ravenstein [50]. “Миграция из сел в города является одним из главных каналов социально-профессионального продвижения сельских жителей, открывающих путь к приобретению квалифицированных специальностей, овладению наиболее сложными видами труда, занятию более высокого социального положения. Она способствует… выравниванию возможностей продвижения лиц, родившихся в городах или в сельской местности”, – писала Т.И. Заславская, характеризуя главные особенности миграции в послевоенном СССР [28, с. 52–53].

Важной частью сельско-городской миграции, и в первую очередь это касалось внутрирегиональной ее составляющей, всегда были переселения молодежи, уезжавшей в города для послешкольного обучения и на работу. Анализ, выполненный для Новосибирской области, показал, что из лиц, родившихся в довоенные годы и достигших в селе 15 лет, к 20-летнему возрасту там оставалось больше 52%, в поколениях 1946–1950 гг. рождений – уже только 40.2% [28, с. 110]. При этом из всех потенциальных сельских мигрантов 16–24 лет 57.6% собирались переселяться в крупный или средний город [28, с. 127], в большинстве случаев это были города своих регионов. Ж.А. Зайончковская на основании анализа переписей населения России 1959, 1970 и 1979 гг. оценивает отток молодежи из сельской местности РСФСР более чем в 50% в интервале от 15 до 24 лет [13, с. 102–103].

В современных условиях миграция молодежи едва ли не повсеместно направлена из внутрирегиональной периферии в региональные столицы [30]. В обратном направлении зачастую переселяются семьи с детьми, люди старших возрастов, но после молодежного пика миграция всегда была и сейчас остается менее интенсивной [17], и такая картина характерна и для развитых стран [45, 48, 49]. Начиная движение по своей жизненной орбите, молодежь демонстрирует высокий уровень пространственной мобильности и в межрегиональной миграции. Однако число и мощность барьеров, стоящих на пути межрегиональных мигрантов (молодых и более старших возрастов), представляются более высокими, чем на пути внутрирегиональных мигрантов. В качестве таких дополнительных барьеров описываются: информационные (худшее понимание ситуации на отдаленных территориях по сравнению с более близкими) [11], административно-институциональные (необходимость регистрации, прикрепления к учреждениям здравоохранения, образования в новом месте проживания) [14]; социально-психологические – необходимость построения новых социальных связей и социального окружения33 и отрыва от привычной среды [22, 36, 51]; природно-климатические; необходимость более высоких начальных затрат на обустройство, дорогу и переезд. Специфическим барьером выступает также качество полученного образования и возможности его применения вне территориально близких условий. Исследование V. Venhorst с соавторами [53] для Нидерландов показало, что в поисках работы выпускники колледжей преодолевают меньшие расстояния, чем выпускники университетов. Исследователи предполагают, что условия местных рынков труда способны лучше удерживать выпускников, обладающих более низким уровнем образования.

В целом преодоление этих барьеров проще при переселении на сравнительно короткие расстояния. Вместе с тем переезд в пределах региона далеко не всегда позволяет реализовать цели, которые ставит перед собой переселенец. Вероятно, в случае дихотомии внутри- или межрегиональной миграции действует своеобразный “естественный отбор”44, когда наиболее предприимчивые, образованные и здоровые уезжают дальше.

Однако было бы неверно рассматривать современную внутрирегиональную миграцию только как поток из сел в города: чем сложнее устроена региональная система расселения и дифференцированнее социально-экономические условия, тем неоднозначнее предстает система направлений миграции. В последние годы внимание исследователей привлекают пригороды, их аттрактивность для разных категорий мигрантов. Анализ мобильности между центрами, пригородами и внутрирегиональной периферией только начинается в России [3, 32], но давно стал важной темой зарубежных исследований. Впрочем и в России вполне традиционный сельско-городской сюжет в изучении миграции (а он характерен в первую очередь именно для внутрирегиональных перемещений), рассмотренный в 1970–80-е годы Т.И. Заславской [28], В.И. Переведенцевым [35], А.И. Игудиной и Г.В. Иоффе [15], Л.В. Корель [20], Л.П. Фуксом [42], А.И. Алексеевым [1], Ж.А. Зайончковской [13] и некоторыми другими исследователями, в последние десятилетия вытесняется попытками представления миграции как сложного процесса, связывающего поселения разного уровня иерархии. Одно из таких исследований [31] показало, что в современной сельско-городской миграции дифференциация между миграционными балансами пригородов, региональных центров и периферийных территорий является более выраженной, чем зональные (природные) различия. Внутрирегиональная миграция рассматривается как одна из составляющих усложняющейся мобильности населения [27], в контексте пульсирующей маятниковой миграции [25, 26].

Исследования на региональном уровне обычно ограничиваются описанием данных о соотношении внутри- и межрегиональной (иногда и международной) миграции в миграционном балансе отдельных территорий, выделением групп муниципальных образований по доле внутрирегиональной миграции или значениям коэффициентов внутрирегиональной нетто-миграции (например, для Башкортостана [6], Якутии [38, 39], Калмыкии [44], Курской области [21], Хабаровского [34] и Алтайского [37] краев и др.), реже – в историческом [5] или расселенческом контексте [10, 12, 41, 43, 47]. Особый интерес представляет исследование интенсивности миграционных связей муниципальных образований Алтайского края, выполненное Е.В. Тарасовой [40] на до этого не использовавшихся данных матриц внутрирегиональной (межрайонной) миграции. Анализ показал, что для всех муниципальных образований Алтайского края характерны преимущественно соседские миграции, т.е. переселения осуществляются между граничащими районами и городскими округами. Однако они несимметричны: у большинства муниципальных образований число территорий выхода мигрантов и территорий вселения во внутрикраевом обмене неоди-наково.

Иных работ, пытающихся представить внутрирегиональную миграцию комплексно, не с позиций отдельных потоков (село–город, город–город и т.п.) и одновременно показывающих внутреннюю связность пространства регионов, мы не обнаружили. Поэтому цель данного исследования – анализ перераспределения населения, между крупными частями регионов России: столицами, их пригородами и периферией, в которой выделяются субцентры, способные конкурировать со столицей в результате внутрирегиональной миграции.

ДАННЫЕ И МЕТОДЫ

В исследовании используются данные о долговременной55 внутрирегиональной миграции за 2017 г.66 (статистическая форма t_pt2n – “Внутрирегиональная миграция населения по территориям прибытия и выбытия”), полученные по запросам в территориальные органы Росстата. Запросы были направлены почти во все территориальные органы, в результате были получены данные из 39 регионов. Кроме того, по двум регионам получены данные не по всем муниципальным районам и городским округам (по Новосибирской области – по г. Новосибирску, Новосибирскому муниципальному району, г. Бердску; по Красноярскому краю – по г. Красноярску и территориям края, принадлежащим к районам Крайнего Севера и приравненным к ним местностям).

В результате в работе использованы данные о внутрирегиональной миграции по 1265 муниципальным районам и городским округам России, или 53.8% от их общего числа. В них проживало немногим более половины – 51.4% жителей России (на начало 2017 г.). Отсутствовали данные по многим ЗАТО, входящим в состав данных регионов, и их не всегда удавалось рассчитать. В итоге в исследовании в большей мере представлены регионы европейской части страны (рис. 1). Полагаем, однако, что получившийся перечень регионов достаточно репрезентативен для всей России, так как он охватывает все части страны и практически все типы регионов по уровню социально-экономического развития, особенностям расселения и т.п. базовым характеристикам.

Рис. 1.

Регионы, данные о внутрирегиональной миграции в которых использованы в статье.

Примечание: без учета отдельных территорий Новосибирской области и Красноярского края, упомянутых в тексте.

На основе данных, полученных от территориальных органов Росстата, по каждому региону были сформированы матрицы прибытий, выбытий и нетто-миграции населения размерностью, соответствующей числу муниципальных образований (МО) ранга городского округа (ГО), муниципального района (МР) в каждом регионе. Например, для Республики Коми матрицы имели размерность 20 × 20 (табл. 1) и характеризовали 380 миграционных связей между ними, еще 20 ячеек матрицы содержали информацию о миграции внутри муниципальных районов/городских округов. По Алтайскому краю матрица имела размерность 69 × 69 и описывала 4692 двусторонниe связи между МО региона и 69 ячеек с информациeй о миграции в пределах МО.

Таблица 1.  

Фрагмент матрицы внутрирегиональной миграции по Республике Коми, прибытия, 2017 г.

Территория выбытия Территория прибытия
МО Республики Коми, всего Ижемский МР Княжпо-гостский МР Койгород-ский МР Корткерос-ский МР ❬…❭ Усинск ГО Ухта ГО
МО Республики Коми, всего 18 845 457 379 330 1076   478 2283
Ижемский МР 541 106 3 1 7   12 107
Княжпогостский МР 590 1 70 5 10   3 134
Койгородский МР 398 0 2 122 8   8 5
Корткеросский МР 1183 5 4 11 387   9 16
❬…❭                
ГО Усинск 496 10 3 1 14   66 75
ГО Ухта 2044 87 72 9 10   62 456

Примечание. Заливкой выделены ячейки с данными по внутрирайонной (внутриокружной) миграции. Источник: Комистат, данные, предоставленные по запросу.

Анализируя данные о внутрирегиональной миграции, необходимо учитывать и особенности муниципального территориального деления России, прежде всего произвольное формирование городских округов [7, 8]. В частности, во многих регионaх бо́льшая часть городских округов выделяются из состава района, в других же изучаемых регионах есть городские округа (иногда их много), сформированные на месте муниципальных районов. Чтобы добиться сопоставимости регионов при сравнении доли внутрирайонной (внутриокружной) миграции, городские округа в аналитических целях были объединены с одноименными муниципальными районами (ГО г. Мор-шанск с Моршанским МР, Тамбовская область) (табл. 2).

Таблица 2.  

Распределение долговременных внутрироссийских мигрантов по направлениям переселений, миграционный оборот, 2017 г., %

Номер строки Вид миграции Внутрироссийская миграция, всего в том числе внутрирегиональная миграция
1 Миграция в пределах МО 7.8 14.8
2 Миграция в пределах МО, если городские округа объединяются с их одноименными районами 9.8 18.6
3 Миграция, затрагивающая региональные столицы и их пригороды 17.3 32.8
4 в/из столицы, всего 13.2 25.0
5 в/из пригорода, всего 4.1 7.8
6 только между столицами и пригородами, всего 5.6 10.6
7 Миграция в/из других МО 27.6 52.4
8 Миграция в/из другого региона 47.3 –
9 Итого (строки 1, 3, 7, 8) 100.0 100.0

Источник: расчеты авторов на основе данных, полученных из территориальных органов Росстата, 38 регионов РФ (без учета МО Московской области, Новосибирской области и Красноярского края).

Поскольку целью исследования является оценка перераспределения населения между различными типами МО, для анализа использовались в основном абсолютные параметры внутрирегиональной миграции. На основании сформированных по каждому региону матриц рассчитывались агрегированные показатели нетто-миграции (в отдельных указанных случаях – миграционного оборота) во внутрирегиональной миграции для региональных центров, пригородных МО, региональной периферии и крупных субцентров. Основные методические сложности на этом этапе связаны с отнесением того или иного МО к одному из вышеназванных классов.

РЕЗУЛЬТАТЫ И ИХ ОБСУЖДЕНИЕ

Общие итоги внутрирегионального перераспределения населения между муниципальными образованиями разных типов

В 2017 г. внутрирегиональная миграция составила 47.3% всех учтенных переселений в пределах России в исследуемых 39 регионах. Миграция в пределах МР и ГО, с учетом объединения ГО с одноименными МР, составила 9.8% всех внутристрановых переселений, или 18.6% всей внутрирегиональной миграции. Вычленение такого типа миграции имеет значение, например, для межстрановых сопоставлений, когда внутрироссийская миграция на уровне МО сравнивается с миграцией между соответствующими территориями других стран [18]: для более корректного сопоставления эти перемещения не должны рассматриваться.

Самыми крупными по численности жителей МО в каждом регионе являются региональные столицы, также мы выделяем пристоличные (пригородные) МО. Пригороды мы определяем по критерию ближайшего соседства с региональным центром, это может быть одно МО или несколько, почти все они имеют миграционный прирост населения, многие по интенсивности нетто-прироста опережают свои региональные центры77. Столица и ее пригороды вместе образуют Центр, притягивающий мигрантов из всех остальных МО данного региона. Согласно нашим расчетам, доля региональных столиц в населении рассматриваемых регионов составляла на начало 2017 г. в среднем 32.2%, их пригородов – 5.8% от общей численности населения данного региона. Примерно таков же, что и в населении, их удельный вес во внутрирегиональном миграционном обороте – 32.8% от всей миграции (см. табл. 2) и 38.5% от всей миграции без учета внутрирайонной и внутриокружной. На миграцию между всеми остальными МО приходится соответственно 52.4 и 61.5%. Таким образом, никаких особенно интенсивных переселений между региональными столицами и их пригородами и остальными территориями регионов (внутрирегиональной периферией) не происходит, а стягивание населения в центры определяет высокая результативность миграционных связей между ними и другими территориями регионов, т.е. преобладание прибытий над выбытиями.

Почти половина (45.7%) прибывших в региональные столицы – выходцы из территорий внутрирегиональной периферии, 45% – из других регионов, соответственно чуть больше 9% мигрантов перемещаются из пригородов.

Из региональных столиц выбывают чаще всего в другие регионы или собственные пригороды. Для пригородов очень большую роль (45% всех перемещений) играет миграция из региональных столиц, в региональные столицы так же выбывают 42% выбывающих из пригородов. Миграция с территориями внутрирегиональной периферии и с другими регионами для пригородов играет существенно меньшую роль (рис. 2). Территории внутрирегиональной периферии в равной мере вовлечены в миграцию как со своими центрами и их пригородами, так и с другими регионами, при этом выбывают в свои центры чаще, чем принимают мигрантов из них.

Рис. 2.

Распределение прибытий и выбытий для территорий разных типов по основным направлениям, вся внутрироссийская миграция, 2017 г., %. Источник: расчеты авторов на основе данных, полученных из территориальных органов Росстата, 38 регионов РФ (без учета МО Московской области, Новосибирской области и Красноярского края).

Таким образом, мы получили подтверждение об интенсивном миграционном обмене между столицами и их пригородами как территориями, являющимися ближайшими соседями, а также о равной вовлеченности их жителей, наряду с жителями периферийных территорий, во внутрирегиональную и межрегиональную миграцию. Это означает, что если жители периферии решаются на переезд, то фактор расстояния, на которое оно переезжают (относительно близкое – в рамках внутрирегиональной миграции или дальнее – в рамках межрегионального переселения), перестает играть преферентную роль.

Баланс миграции в региональных центрах

Необходимо понимать, что не все региональные столицы имеют прирост во внутрироссийской и даже во внутрирегиональной миграции. Если рассматривать баланс миграции наиболее крупных региональных столиц (табл. 3), с населением более 1 млн человек или немного не достигающих этого порога, видно, что все они испытывают отток населения в собственные пригороды. В большинстве регионов он перекрывается притоком из территорий внутрирегиональной периферии, что и обеспечивает в столицах общий положительный баланс внутрирегиональной миграции. Но, например, Самара не имела и этой миграционной подпитки за счет собственной периферии. И это несмотря на то, что она, наряду с 700-тысячным Тольятти, является одним из центров одной из крупнейших в России по числу жителей двухъядерной агломерации. Отток населения идет не только в пригороды, но и в расположенный за их пределами Краснояружский МР, и даже в Кинель.

Таблица 3.  

Составляющие нетто-миграции населения крупнейших региональных столиц во внутрироссийской миграции, 2017 г., тыс. человек

Город Всего в том числе за счет миграции:
с другими регионами России внутри-региональной из нее миграция:
с пристоличными территориями с остальными МО
Краснодар 11.0 7.3 3.8 –0.4 4.2
Казань 3.5 1.8 1.7 –3.0 4.6
Пермь 2.6 –1.4 4.0 –1.1 5.1
Уфа 1.6 –0.9 2.5 –2.6 5.1
Саратов 1.3 –2.1 3.4 –0.5 3.9
Красноярск 0.9 –1.0 1.9 –1.4 3.2
Челябинск 0.4 –2.2 2.5 –0.9 3.4
Новосибирск 0.3 1.6 –1.3 –2.3 1.0
Самара –5.2 –2.2 –3.1 –3.1 0.1
Омск –5.8 –7.7 1.8 –0.2 2.0
Итого 10.5 –6.7 17.2 –15.5 32.7

Происходит ли перераспределение населения в пределах территорий, отнесенных к пригородам?

Логика сложившихся региональных систем расселения и применяемая методика вычленения пригородных МО при отсутствии статистических данных по более низкому, чем муниципальные районы и городские округа, уровню иерархии не позволяют анализировать миграции внутри пригородов, так как в большинстве регионов пригородный пояс формируется всего одним МО. Однако можно попытаться ответить на данный вопрос путем рассмотрения миграции между МО Московской области, являющейся в своем роде “всероссийским” пригородом. Классификация МО Московской области по степени удаленности их центров от Московской кольцевой автодороги (МКАД) показывает стягивание населения в МО, расположенные наиболее близко к Москве (табл. 4). Однако масштабы этого перетока невелики, они существенно меньше того, что получает ближайший к столице пояс МО за счет притока из других регионов страны, в том числе, по всей вероятности, и из столицы. Согласно нашим расчетам, за счет межрегиональной миграции в 2012–2017 гг. территории Московской области, удаленные менее чем на 30 км от МКАД, имели среднегодовой миграционный прирост населения за счет миграции с другими регионами страны в среднем в 64.7 тыс. человек в год.

Таблица 4.

Перераспределение населения между зонами* Московской области, разноудаленными от МКАД, 2016–2017 гг., тыс. человек**

Всего Всего Нетто-миграция для зоны, удаленной от МКАД, км:
0–30 31–60 61–100 свыше 100
0.0 11.5 –0.5 –7.4 –3.6
В миграции с зоной, удаленной от МКАД, км:
0–30 –11.5 0.0 –3.3 –5.8 –2.4
31–60 0.5 3.3 0.0 –2.0 –0.8
  61–100 7.4 5.8 2.0 0.0 –0.5
Свыше 100 3.6 2.4 0.8 0.5 0.0

Примечание. * Зоны представляют группы МО, административные центры которых удалены от МКАД на соответствующее расстояние в км; ** без данных по ЗАТО Власиха, Юбилейный, Звездный городок. Источник: Мособлстат, данные, предоставленные по запросу.

В то же время, как показали расчеты, перераспределение населения между отдельными частями Московской области (севером, югом, западом и востоком), между отдельными лучами, расходящимися от столицы, практически отсутствует. Люди из Одинцово в Мытищи или Ногинск почти не переезжают. Получается, что регион без центра, каким по факту является Московская область, в миграции весь замкнут на Москву и слабо связан потоками миграции внутри себя, т.е. между МО. Возможно, в других пригородах также нет перетока населения между отдельными их частями, но статистически подтвердить это пока невозможно.

Связи региональных центров и пригородов

За немногими исключениями, наиболее привлекательны во внутрироссийской миграции пригороды региональных столиц. В целом их миграционный прирост, формируемый в основном за счет внутрирегиональной миграции, по интенсивности (т.е. в расчете на 1000 человек населения) превосходит прирост населения центров регионов [33]. С осторожностью констатируем, что, по-видимому, мы наблюдаем сейчас складывание новой для России тенденции – формирование устойчивого миграционного прироста пригородов за счет миграции с собственными региональными столицами. По аналогии с развитыми странами, этот тренд можно было бы приписать нарождающейся в России субурбанизации, однако однозначных статистических оснований для таких выводов нет, а полевые наблюдения свидетельствуют, как минимум, о равном весе многоэтажной и малоэтажной застройки в расплывающихся вокруг региональных центров пригородах, и значит о классической субурбии, массовой “одноэтажной Америке” в российских регионах говорить вряд ли возможно. Не выявляет такую классическую субурбанизационную историю и анализ покупателей недвижимости в Московской области [23, 24]. В некоторых республиках пригородные зоны, хотя и застраиваются малоэтажным жильем, но без городской инфраструктуры [3]. Это, скорее, анти-субурбанизация по отношению к той логике развития, улучшения качества жизни и создания однородной комфортной среды, которая заложена в идеях классической субурбанизации [46, 52].

Данные по внутрирегиональной миграции позволяют анализировать потоки между региональными столицами и их пригородами. Мы использовали информацию за 2017 г. по всему 41 рассматриваемому региону, однако у Калужской и Тульской областей, а также Ямало-Ненецкого АО выделить пригородные зоны не удалось. Данные по остальным 38 регионам показывают, что 80% региональных столиц теряли население в миграционном обмене с собственными пригородами. Наибольший по абсолютным масштабам переток населения в пользу пригородов отмечен в Самарской, Новосибирской областях, республиках Татарстан и Башкортостан, Красноярском крае, т.е. в регионах с очень крупными по численности населения региональными центрами и большими пригородными зонами. В то же время отток, например, из Омска невелик.

Статистически переток в пользу пригородов мог бы быть больше, но ряд региональных столиц (Владимир, Тюмень, Тула) прирастили свою территорию за счет ближайших пригородов, а такие, как Барнаул, Краснодар, Калуга, имеют в составе городского округа большое количество сельских населенных пунктов, которые не относятся к пригородным МО и по ним нет данных для отдельного анализа их миграционного баланса.

Миграционная убыль населения 38 региональных центров со своими пригородами в 2017 г. (рис. 3) составила 22.2 тыс. человек (подобный расчет за 2016 г. по неполному перечню регионов показал схожие результаты). Но в целом по стране миграционный баланс пригородов во многом зависит от размера перетока населения в крупнейших городских агломерациях. Данные о межрегиональной миграции показывают, что отток населения из Санкт-Петербурга в 2018 г. в Ленинградскую область составил 10.7 тыс. человек, а за 2011–2018 гг. – 20.6 тыс. Согласно тем же данным, Москва пока еще перетягивает мигрантов у Московской области: за 2011–2018 гг. миграционный прирост Москвы в обмене с областью составил 36.6 тыс. человек, хотя внутри этого периода были годы, когда область перетягивала население у Москвы. Однако исследования с использованием данных мобильных операторов показали, что население Москвы завышено, а Московской области, напротив, занижено, за счет неучтенной миграции в пользу области и “двудомности” многих москвичей [25]. И, конечно, считать всю территорию Московской и Ленинградской областей пригородами крупнейших российских городов не представляется верным. Вполне возможно, что переток в ближайшие к ним территории характеризуется иными параметрами.

Рис. 3.

Нетто-миграция населения региональных столиц со своими пригородами, 2017 г., человек.

Прямо экстраполировать результаты расчетов по 38 регионам на Россию в целом не вполне корректно, но полагаем, что не будет ошибкой оценить масштабы перетока населения из региональных столиц в их пригороды в размере 40–45 тыс. человек ежегодно. Это примерно соответствует миграционному приросту за счет внутрироссийской миграции населения Санкт-Петербурга (47 тыс. человек в 2017 г.) и в 1.5 раза больше соответствующего показателя Краснодарского края (28 тыс. в 2017 г.). Обмен с региональными столицами обеспечивает около 60% миграционного прироста населения их пригородов за счет внутрирегиональной миграции, остальное добавляет приток с периферии. Приведенные цифры очень усредненные: по данным исследований в Республике Бурятии, пригороды растут в основном за счет притока сельских жителей из районов республики [3]; в соседней Иркутской области, напротив, увеличение пригородов происходит в основном за счет переселения в них жителей Иркутска [9].

Внутрирегиональная миграция на периферии регионов

Известно, что внутрирегиональная периферия также внутренне неоднородна, отток населения наиболее силен из наиболее удаленных от региональных столиц территорий [24]. Одновременно в некоторых регионах на периферии возникают субцентры, стягивающие население из близлежайших МО. Чаще всего эти субцентры представлены большими (с населением свыше 100 тыс. человек) или средними (от 50 до 100 тыс.) городами (табл. 5).

Таблица 5.  

Составляющие нетто-миграции населения субцентров во внутрироссийской миграции, 2017 г., человек

Городской округ (муниципальный район) Всего в том числе за счет миграции:
с другими регионами России внутри-региональной из нее миграция:
с региональной столицей с пригородами региональной столицы с остальными МО
Новокузнецк –274 –2088 1814 48 19 1747
Набережные Челны –142 –430 288 –676 –192 1156
Сочи 10 729 9549 1180 49 –7 1138
Магнитогорск –1351 –1619 268 –179 –23 470
Сургут 189 –908 1097 46 –16 1067
Череповец –557 –933 376 78 28 270
Стерлитамак –842 –941 99 –483 –25 607
Старый Оскол –82 –310 228 37 –22 213
Балаковский МР (г. Балаково) –1064 –1252 188 –79 –13 280
Бийск –173 –657 484 –55 –2 541
Рыбинск –88 –218 130 –170 –42 342
Северодвинск –746 –1479 733 34 35 664
Сызрань –957 –706 –251 –90 –41 –120
Пятигорск –1094 –980 –114 –34 –5 –75
Березники –1360 –643 –717 –579 –88 –50
Ковров –236 –383 147 –104 24 227
Новомосковск –687 –673 –14 –103 … 89
Обнинск 862 363 499 54 … 445
Новый Уренгой 114 –27 141 1 … 140
Димитровград –459 –705 246 –68 2 312
Итого, субцентры 1782 –5040 6822 –2273 –368 9463

Анализ показал, что лишь немногие субцентры88, даже представленные большими городами, имели миграционный прирост населения во внутрироссийской миграции, но их миграционная убыль прежде всего связана с оттоком населения в другие регионы страны. Только ГО Сочи имел значительный миграционный прирост населения в миграции с другими регионами страны.

Неполный перечень регионов, по которым у нас есть статистические данные (напомним, в статье рассматривается 41 регион), не позволяет делать количественных оценок относительно числа (доли) регионов, имеющих субцентры и давать их иные спецификации. Поэтому их роль во внутрирегиональной миграции мы рассмотрим на примерах Белгородской и Кемеровской областей.

Для каждой из этих областей на основе разницы нетто-миграции МО области с ее региональным центром и субцентром мы выделили территории, тяготеющие в большей мере к первому или второму (рис. 4). Несмотря на то, что разница может составлять всего несколько человек, видно, что субцентр области практически на равных делит территорию региона с его столицей. Из рассматриваемых нами регионов подобные примеры наличия значительных зон миграционного влияния у субцентра можно найти в Вологодской (Череповец), Челябинской (Магнитогорск) областях, Республике Татарстан (Набережные Челны). Собственные зоны тяготения имеют крупные и средние города Республики Башкортостан99. В то же время не в каждом регионе есть субцентры, способные быть аттрактивными даже для населения рядом расположенной периферии; с точки зрения системы расселения главные причины этого – малые размеры городов-субцентров, большой вес региональных центров, близкое расположение региональных центров и субцентров относительно друг друга [16].

Рис. 4.

Разделение зон тяготения во внутрирегиональной миграции между региональным центром и субцентром: пример Белгородской и Кемеровской областей, 2017 г.

Кейсы курортных регионов

Интересным представляется случай Краснодарского края: здесь быстро растущая региональная столица является не только не единственным, но и не самым сильным центром миграционного притяжения. Городские округа черноморского побережья (Анапа, Новороссийск, Геленджик, Сочи) и Туапсинский муниципальный район, формирующие самую мощную курортную зону России, с суммарным населением почти 1.3 млн человек (на 01.01.2017 г.), по масштабам миграционного прироста не уступали Краснодару и его пригороду с числом жителей 1.1 млн человек. При этом суммарный приморский миллионник слабее стягивал население из других МО края и немного терял в миграции с Краснодаром и его пригородами, но существенно превосходил их по притоку межрегиональных мигрантов (табл. 6). Таким образом, предпочтения внутрирегиональных мигрантов, по сути, поделены между Краснодаром и приморскими МО, для межрегиональных мигрантов приморское положение оказывалось более значимым, чем институциональные выгоды региональной столицы.

Таблица 6.  

Нетто-миграция населения Краснодарского края во внутрироссийской миграции, по типам территорий, 2017 г., тыс. человек

Категория Краснодарский край, всего г. Краснодар и Динской район (пригородный) ГО Анапа, Новороссийск, Геленджик, Сочи, Туапсинский МР (приморские МО) Другие МО
Вся миграция в пределах России 28.6 12.9 13.7 2.0
Межрегиональная 28.6 8.5 12.7 7.4
Внутреригиональная, всего 0.0 4.4 1.0 –5.4
Краснодар и Динской район (пригородный) –4.4 0.0 –0.4 –4.0
Анапа, Новороссийск, Геленджик, Туапсинский МР, Сочи (приморские МO) –1.0 0.4 0.0 –1.4
Другие МO 5.4 4.0 1.4 0.0

Источник: данные, предоставленные Краснодарстатом.

Другая крупнейшая курортная территория – район Кавказских Минеральных Вод в Ставропольском крае с населением 0.5 млн человек, напротив, теряет много населения и в межрегиональной миграции, и в обмене с региональной столицей. Небольшой миграционный прирост в обмене с другими МО края практически не восполняет выезд в другие регионы страны. Таким образом, сравнение между собой двух курортных зон явно демонстрирует значимость не столько курортного функционала, сколько приморского положения и огромного притока инвестиций, в том числе в жилищное строительство, наблюдающегося в последние годы в Краснодарском крае.

ВЫВОДЫ

В течение долгого времени внутрирегиональная миграция в России являлась основой процесса концентрации населения в крупнейших городах, движущей силой урбанизации. Этот процесс продолжается, но во многих регионах России резервы этого переселения сильно истощены, прежде всего в результате длительного оттока населения, депопуляции и старения в сельской местности.

Миграция в региональные столицы и их пригороды, а также в обратном направлении является по масштабам наиболее заметной, но она не больше, чем их вес в населении регионов. Центростремительность внутрирегиональной миграции, приток населения в столицы и их пригороды несомненны, но в ряде регионов можно выделить конкурирующие центры притяжения населения, не сильно уступающие столицам. Естественно, на роль таких центров могут претендовать только крупные города, сопоставимые по численности населения со своими столицами и находящиеся на значительном от них удалении. Кроме того, имеющийся демографический потенциал таков, что на много субцентров в одном регионе его не хватает. Поэтому, например, в Алтайском крае центр, конкурирующий за мигрантов с Барнаулом, выделить сложно: Бийску, Рубцовску и Новоалтайску вероятных мигрантов не хватает.

Наиболее привлекательны для внутрирегиональных мигрантов не столько столицы регионов, сколько их пригороды. Кроме того, в них идет устойчивый переток населения из региональных столиц. На основании проанализированных данных мы не можем сделать вывод о том, что в России, наконец, получает развитие процесс субурбанизации (для этого данных о направлении переселений недостаточно), но уже видно, что миграция ведет к концентрации населения в пределах не только ядра агломерации, но и агломерационной зоны.

Пригороды как центр притяжения населения в России сравнялись по силе с крупнейшими центрами аттрактивности. Конечно, это центр размытый, условный и ни в коем случае не самостоятельный: стягивание населения в пригороды способствует формированию кумулятивных центров притяжения населения. В этой связи было бы правильнее говорить о миграционной привлекательности не регионального центра (города, городского округа), а всей формируемой им агломерации, но последние не выделены административно и крайне сложны как объект изучения.

Ограниченный выбор регионов для анализа и не вполне равномерное их распределение по огромной территории страны (см. рис. 1) не позволяет нам сделать вывод о влиянии дихотомии север–юг и запад–восток на внутрирегиональную миграцию. Размер регионального центра и характер региональной системы расселения являются в этих условиях определяющими.

Список литературы

  1. Алексеев А.И., Данилова И.А., Зубаревич Н.В., Никулин Е.И. Современные переселения “город–село” в Нечерноземной зоне РСФСР (опыт изучения на примере Вологодской области) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 5: География. 1979. № 1. С. 55–61.

  2. Алексеев А.И., Карачурина Л.Б. Вынужденные мигранты и территориальные общности в России // Народонаселение: современное состояние и перспективы развития научного знания: Сб. докладов. Центр по изучению проблем народонаселения экономического факультета МГУ. М., 1997. С. 50–56.

  3. Бреславский А.С. Незапланированные пригороды: сельско-городская миграция и рост Улан-Удэ в постсоветский период / науч. ред. М.Н. Балдано. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2014. 192 с.

  4. Бритвина И.Б., Киблицкая М.В. Жизнь мигрантки в моногороде. М.: Книгодел, 2004. 371 с.

  5. Верещагин И.Ф. Долговременные факторы внутрирегиональной миграции на территории Архангельской области в XX в. // Вестн. Северного (Арктического) фед. ун-та. Сер. Гуманитарные и социальные науки. 2015. № 1. С. 5–14.

  6. Гайнанов Д.А., Уляева А.Г. Внутрирегиональная миграция как фактор усиления агломерационных процессов // Научное обозрение. Экономические науки. 2017. № 5. С. 5–13.

  7. Глезер О.Б. Система местного самоуправления как составная часть институциональной среды расселения в современной России // Вопросы географии. Сб. 135: География населения и социальная география. М.: ИД “Кодекс”, 2013. С. 224–244.

  8. Глезер О.Б. Непрекращающаяся муниципальная реформа в России и новации 2014–2015 гг. // Россия 2016: Ежегодный доклад Франко-российского аналитического центра Обсерво / под рук. А. Дюбьена. М.: Обсерво, 2016. С. 373–386.

  9. Григоричев К.В. Субрегиональные миграции и формирование пригорода сибирского города // Мир большого Алтая. 2017. № 1. С. 31–42.

  10. Гунько М.С., Глезер О.Б. Малые районные центры и окружающие территории в Центральной России в 1970–2010 гг.: динамика и распределение населения // Изв. РАН. Сер. геогр. 2015. № 1. С. 64–76. https://doi.org/10.15356/0373-2444-2015-1-64-76

  11. Доклад о развитии человека 2009: Преодоление барьеров: человеческая мобильность и развитие. М.: Весь мир, 2009. 232 с.

  12. Егоров Д.О., Николаев Р.С. Роль миграции в усилении поляризации расселения Республики Татарстан // Региональные исследования. 2019. № 1. С. 86–98. https://doi.org/10.5922/1994-5280-2019-1-8

  13. Зайончковская Ж.А. Демографическая ситуация и расселение. М.: Наука, 1991. 132 с.

  14. Зайончковская Ж.А., Мкртчян Н.В. Миграция в России. Правовая практика. М.: Центр миграционных исследований, 2007. 84 с.

  15. Игудина А.И., Иоффе Г.В. Сдвиги в размещении сельского населения Нечерноземной зоны РСФСР // Изв. АН СССР. Сер. геогр. 1985. № 5. С. 67–80.

  16. Карачурина Л.Б. Динамика населения центров и вторых городов регионов в России: проявляются ли тенденции к полицентризму? // Изв. РАН. Сер. геогр. 2018. № 4. С. 7–21.

  17. Карачурина Л.Б., Мкртчян Н.В. Межрегиональная миграция в России: возрастные особенности // Демографическое обозрение. 2016. Т. 3. № 4. С. 47–65. https://doi.org/10.17323/demreview.v3i4.3205

  18. Карачурина Л.Б., Мкртчян Н.В. Внутренняя долговременная миграция в России и других странах // Вест. Моск. ун-та. Сер. 5: География. 2017. № 2. С. 74–80.

  19. Карышев Н.А. К изучению наших отхожих промыслов // Русское богатство. 1896. № 7. С. 1–24.

  20. Корель Л.В. Основные этапы развития миграционного обмена между городом и селом // Современные проблемы миграции / ред. Л.Л. Рыбаковский. М.: Мысль, 1985. С. 101–110.

  21. Кретова О.Г., Попкова Л.И. Территориальная дифференциация миграционной подвижности населения Курской области // Вестн. Воронежского гос. ун-та. Сер. География. Геоэкология. 2014. № 2. С. 8–16.

  22. Кузнецова С.А. Миграционные установки как предмет социально-психологических исследований // Социальная психология и общество. 2013. № 4. С. 34–45.

  23. Куричев Н.К., Куричева Е.К. Взаимосвязь жилищного строительства в Московской агломерации и миграции в столичный регион // Изв. РАН. Сер. геогр. 2018. № 1. С. 57–71.

  24. Куричева Е.К., Попов А.А. Развитие жилищного строительства в 2010-е гг. как фактор трансформации Московской агломерации // Региональные исследования. 2015. № 1. С. 104–116.

  25. Махрова А.Г., Бабкин Р.А. Анализ пульсаций системы расселения Московской агломерации с использованием данных сотовых операторов // Региональные исследования. 2018. № 2. С. 68–78.

  26. Махрова А.Г., Кириллов П.Л. Сезонная пульсация расселения в Московской агломерации под влиянием дачной и трудовой маятниковой миграции: подходы к изучению и оценка // Региональные исследования. 2015. № 1 (47). С. 117–125.

  27. Между домом и … домом. Возвратная пространственная мобильность населения России / ред. Т.Г. Нефедовой, К.В. Аверкиевой, А.Г. Махровой. М.: Новый хронограф, 2016. 504 с.

  28. Миграция сельского населения / под ред. Т.И. Заславской. М.: Мысль, 1970. 348 с.

  29. Мкртчян Н.В. Миграционный баланс российских городов: к вопросу о влиянии размера и положения в системе центро-периферийных отношений // Научные труды ИНП РАН / гл. ред. А.Г. Коровкин. М.: МАКС Пресс, 2011. С. 416–430.

  30. Мкртчян Н.В. Миграция молодежи в региональные центры России в конце XX – начале XXI века // Изв. РАН. Сер. геогр. 2013. № 6. С. 19–32.

  31. Мкртчян Н.В. Миграция в сельской местности России: территориальные различия // Население и экономика. 2019. № 3. С. 39–51. https://doi.org/10.3897/popecon.3.e34780

  32. Мкртчян Н.В. Пристоличные территории России: динамика населения и миграционный баланс // Что мы знаем о современных российских пригородах? / отв. ред. А.С. Бреславский. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2017. С. 26–36.

  33. Мкртчян Н.В. Региональные столицы России и их пригороды: особенности миграционного баланса // Изв. РАН. Сер. геогр. 2018. № 6. С. 26–38.

  34. Мотрич Е.Л., Молодковец Л.А. Хабаровский край в миграционном поле Дальнего Востока России // Вопросы статистики. 2017. № 5. С. 60–68.

  35. Переведенцев В.И. Методы изучения миграции населения. М.: Наука, 1975. 231 с.

  36. Самошкина И.С. Территориальная идентичность как социально-психологический феномен // Вопросы психологии. 2008. № 4. С. 99–107.

  37. Сергиенко А.М., Иванова О.А. Миграция сельской молодежи как индикатор благополучия села // Социология в современном мире: наука, образование, творчество. Вып. 8 (2) / отв. ред. О.Н. Колесникова, Е.А. Попов. Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 2016. Ч. 2. С. 21–26.

  38. Сукнёва С.А. Тенденции миграционной динамики в Республике Саха (Якутия) // Вестн. Северо-Восточного фед. ун-та им. М.К. Аммосова. Серия Экономика. Социология. Культурология. 2017. № 1. С. 31–40.

  39. Сукнёва С.А., Трубина А.В. Внутрирегиональная сельско-городская миграция в Республике Саха (Якутия) // Региональная экономика: теория и практика. 2009. № 32. С. 139–144.

  40. Тарасова Е.В. Миграционные связи муниципальных образований Алтайского края // Мир Большого Алтая. 2018. Т. 4. № 4. С. 576–590.

  41. Фомкина А.А. Трансформация местных систем расселения слабоурбанизированных территорий Центральной России (на примере Тверской области): Автореф. дис. … канд. геогр. наук. М., 2016. 26 с.

  42. Фукс Л.П. Урбанизация и деревня // Вопросы географии. Сб. 132: Современное село: пути развития / ред. В.С. Беленький, Б.С. Хорев. М.: Мысль, 1988. С. 92–102.

  43. Шелудков А.В., Орлов М.А. Топология сети населенных пунктов как фактор динамики сельского расселения (на примере Тюменской области) // Изв. РАН. Сер. геогр. 2019. № 4. С. 46–62. https://doi.org/10.31857/S2587-55662019446-62

  44. Эльдяева Н.А, Кованова Е.С. Оценка влияния внутренней трудовой миграции населения на социально-экономическое развитие региона // Экономика, статистика и информатика. Вестн. УМО. 2015. № 6. С. 106–111.

  45. Geist C., McManus P. Geographical mobility over the life course: motivations and implications // Population, space and place. 2008. № 14. P. 283–303. https://doi.org/10.1002/psp.508

  46. Gibbs J. The evolution of population concentration // Economic Geography. 1963. № 2. P. 119–129.

  47. Ioffe G., Zayonchkovskaya Zh. Spatial shifts in the po-pulation of Moscow region // Eurasian Geography and Economics. 2011. № 52 (4). P. 543–566. https://doi.org/10.2747/1539-7216.52.4.543

  48. Kalogirou S. Examining and presenting trends of internal migration flows within England and Wales // Population, Space and Place. 2005. № 11. P. 283–297. https://doi.org/10.1002/psp.376

  49. Millington J. Migration and age: the effect of age on sensitivity to migration stimuli // Reg. Studies. 2000. № 34 (6). P. 521–533. https://doi.org/10.1080/00343400050085648

  50. Ravenstein E.G. The laws of migration // J. Statistical Soc. 1885. № 48. P. 167–227.

  51. Tajfel H. Intergroup behavior // Introducing social psychology / Tajfel H., Fraser C. (Eds.). NY: Penguin Books, 1978. P. 401–466.

  52. Urbanization and Counterurbanization / Berry B.J.L. (Ed.). Beverly Hills, CA: Sage Publications, 1976.

  53. Venhorst V., Van Dijk J., Van Wissen L. An analysis of trends in spatial mobility of Dutch graduates // Spatial Economic Analysis. 2011. № 6. P. 57–82. https://doi.org/10.1080/17421772.2010.540033

Дополнительные материалы отсутствуют.

Инструменты

следующая статья выпуска предыдущая статья выпуска содержание выпуска

Известия РАН. Серия географическая

Архивы выпусков Информация о журнале Отправить рукопись в журнал